Кирилл Александров - Офицерский корпус Армии генерал-лейтенанта А.А.Власова 1944-1945

Причина такой заданности в том, что поведение Власова, его окружения и всех, кто пошел за ним, расходится с собственным воображаемым поведением в аналогичных обстоятельствах. Подсознательно историк уверен, что вел бы себя совсем иначе в германском плену, а это сразу же по отношению к власовцам позволяет допустить оценочную категорию типа «предатель-подонок». Если так — то проблема Власовского движения вообще в изучении не нуждается: ведь оценка уже дана. На самом же деле, традиционные оценки историками и современниками поступков сотен тысяч людей, надевших форму Вермахта или СС и взявших в руки оружие, базируются не на историческом знании этого небывалого в истории России явления, а на простом сравнивании с «нормой поведения». Важную роль играет и то, что не познанный многими из историков ужас нацизма в их сознании последовательно распространяется на все, что связано с гитлеровской Германией. К этому можно добавить упрощенное изображение нашей историографией проблемы Второй мировой войны в целом.

Кубанское казачье подразделение, 1943–1944 гг.

Одной из главных задач, поставленных перед историографией властью и режимом, стало намеренное сокрытие истинных масштабов всех видов сотрудничества граждан Советского Союза с оккупантами — экономического, социального и военно-политического. А поскольку запрещалась сама постановка проблемы, то некому было изучать и фактическую историю формирования и боевого использования подразделений из советских граждан в составе Вермахта и войск СС.

В официальном документе Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте РФ «Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР» фигурирует цифра от 280 до 300 тысяч советских граждан, служивших в полиции и в Вооруженных силах Германии в 1941–1945 гг. [ 75, 95–96 ]. Здесь и дальше первая цифра в квадратных скобках, полужирная, означает помер но списку литературы, дальнейшие, курсивом, — номера страниц.

Это — минимум, признанный историками, принимавшими участие в работе Комиссии. Подавляющее большинство занимавшихся этой проблемой считают, что в разнообразных формированиях, а также регулярных соединениях Вермахта и СС, карательных подразделениях СС и СД насчитывалось более миллиона человек [20, 471, 83, 272, 25, 26, 289, 77, 26].

Группа унтер-офицеров РОА

На территории, оккупированной Вермахтом, работали школы, больницы, театры, бани, активно функционировало русское самоуправление, с антифашистами боролись русская полиция и русские отделы Гестапо. В Смоленске, к примеру, самоуправление возглавили адвокат Б.Г. Менынагин, профессор медицинского института И.Е. Ефимов, художник В.И. Мушкетов и другие представители городской интеллигенции [29]. В оккупированном Пскове функционировала Православная миссия, на территории Белоруссии с конца лета 1941 г. немцы разрешили организовывать добровольческую Службу порядка (ОД). Служащие ОД не имели на первых порах оружия, обмундирования, чинов и не могли действовать без ведома 7-го отдела местных немецких фельдкомендатур. Тем не менее службы ОД стали возникать повсеместно, в каждой деревне, аппараты ОД насчитывали 10–12 сотрудников в каждом местном управлении [88, 3].

1942 год стал годом начала угона трудоспособного населения с оккупированных территорий. По данным немецкой статистики, к 30 июня 1944 г. в Третьем Рейхе насчитывалось 2 792 699 восточных рабочих («остарбайтеров»). На Нюрнбергском процессе указывалось, что из Советского Союза за всю войну принудительно вывезено 4 978 735 человек [62, 55]. Любопытно, входит ли в это число первый поезд в Германию из Киева, набранный досрочно, состоявший исключительно из добровольцев и отправленный 22 января 1942 г. под гром оркестра. Саботаж отправки начался тогда, когда стали приходить первые письма из Германии, произведшие впечатление разорвавшейся бомбы [41, 258–259].

С 22 июня по 26 сентября 1941 г. боевые потери Вермахта достигли 534 000 убитыми и ранеными, что составило 15 % общей численности германских войск Восточного фронта, а в группе армий «Центр» — 18–20 %. К концу года потери увеличились до 800 000 [26, 296]. Тогда начали действовать так называемые «хиви» (Hilfswilligen — добровольные помощники), появившиеся еще летом. Никакого разрешения для их набора в Действующую армию ни ОКВ, ни ОКХ не давало. Набирались «хиви» из лагерей военнопленных в оперативной полосе фронта, на оккупированных территориях, из оставшихся в тылу и разошедшихся по деревням окруженцев. Немцы использовали добровольцев в качестве шоферов, ремонтников, конюхов, саперов и охранников. Они выполняли любую работу, позволяющую заменить солдат Вермахта. В урегулировании положения «хиви» главную роль сыграл начальник 2-го сектора организационного отдела Генерального штаба ОКХ граф майор К. фон Штауффенберг, в августе 1942 г. издавший приказ по ОКХ № 8000, который устанавливал единые нормы питания всех «хиви» и их количественный предел: на дивизию Вермахта — 15 % от ее личного состава. К апрелю 1942 г. «хиви» насчитывалось в сухопутных частях около 200 000, в июне 1943 г. — до 600 000, в авиации — не менее 180 000 человек. Начальник отдела ОКХ «Иноземные армии Востока» генерал-лейтенант Р. Гелен утверждал, что подлинное число «хиви» неизвестно, так как штабы дивизий скрывали истинную картину от штабов армий и намеренно занижали численность своих помощников. Он же приводил летом 1942 г. общую цифру «хиви» от семисот тысяч человек до миллиона [26, 290–293]. Перевод из «хиви» в категорию «фрайвиллиге» (добровольцев) начался постепенно осенью 1941 г. и означал появление на штатных местах военнослужащих Вермахта советских граждан. Например, к концу 1942 г. 134-я пехотная дивизия Вермахта имела в своем составе несколько тысяч советских граждан (около 40 % от штатной численности), хотя приведенный факт является исключением [73, 43]. По данным ГРУ весной 1943 г. 707-я пехотная дивизия Вермахта на 40 % была укомплектована бывшими русскими военнопленными [53, 264–265]. Немецкий историк, специализирующийся на истории Восточных войск, доктор И. Хоффманн сообщает, основываясь на анализе документов ОКХ, что к маю 1943 г. непосредственно в Вермахте проходило службу от 400 000 до 600 000 бывших советских военнопленных [83, 7]. Уже после капитуляции Германии 20 мая 1945 г. ОКВ предоставило сведения о 700 000 добровольцев из числа советских граждан, находившихся на службе в Вооруженных Силах Германии на 1 мая 1945 г. Из них более 600 000 служили в Вермахте, от 50 000 до 60 000 — в Люфтваффе и около 15 000 — в Кригсмарине [73, 248].

Читать дальше