Мадина Амагова - В ожидании мира

Мадина проживает в Москве, банковский работник, вероятнее всего — молодая чеченская женщина. Повесть была выпущена малым тиражом — это всё, что о ней известно. Я пытался связаться с ней, с целью задать интересующие меня вопросы, так как электронный адрес MADI на форуме отсутствует, послал запрос на сайт «ЧЕЧНЯ FREE.RU», но два-три месяца ожидания отклика и стали для меня «ответом».

Так получилось, что MADI всё своё детство провела на севере России, и вернулась на родину в Чечню перед самым началом вооружённого конфликта, где и стала невольной пленницей и свидетелем этой страшной войны. Книга написана как воспоминания простого человека, на долю которого и выпали все горе и сложности этой бойни. Чувствуется состояние стресса молодой девушки при написании, не будь его, это произведение не затронуло бы ничьих сердец.

К российским войскам она относится не как к врагам: без какого-либо предубеждения описывает как жестокость, так и милосердие, проявляемые на войне солдатами и офицерами. Так же, беспристрастно, описывает и власть бандитов, жирующих за счёт горя своего народа. При этом никого не оправдывает, не делает лицеприятных выводов.

«Представьте себе ринг. — Пишет MADI, — В правом углу — народ, в левом — очередная власть. В левом углу боксеры все время меняются, в правом стоит измученный боксер, с которым сражаются, пришедшие на ринг полные сил и энергии новые противники. Вот и бьют этот народ поочередно спортсмены в камуфляжных трусах, только с разными нашивками: у одних орел, у других — волк. Заметьте, и тот и другой — хищники. Народ посылают в нокаут, а он встает. Его снова бьют, а он опять на ногах. И никак не хочет умирать. Он уже стоит на коленях и истекает кровью и все равно норовит подняться». И добавляет: «Не хотелось искать правых и виноватых. Время все расставит по местам». Местами власть бандитов MADI Мадина описывает даже с некоторой долей юмора и иронии.

В отличие от, несомненно талантливых чеченских писателей Султана Яшуркаева и Германа Садулаева, в повести MADI «В ожидании мира»я не вижу сочинительства, выдумок, излишнего приукрашивания и выпячивания «великого чеченского народа». Только любовь к своему народу.

Думаю, для многих чтение этого произведения будет интересным.

Андрей Ефремов, 2010 г.

Когда был написан первый рассказ, я и не думала, что это будет книга. Просто написала о том, как мы возвращались в город. Через год решила написать продолжение. Пока писала, часто задавала себе вопрос: зачем я это делаю и кому это нужно? Не знаю. Наверно потому, что посчитала своим долгом рассказать, что значит война с точки зрения простого смертного. Потому как именно на долю этого простого и выпали все сложности войны.

Задумываясь над тем положением, в котором оказался народ, все чаще приходила к выводу, что происходящее никак не зависит от нас, и мы не в силах что-либо изменить. Мы находились в состоянии неопределенности, бессилия и безысходности. Желание донести свою правду до тех, кто будет жить после войны, желание рассказать, как это было, что чувствовали и испытали, натолкнуло на то, чтобы были написаны эти страницы.

Мне не хотелось, чтобы книга была автобиографичной, потому что в моей судьбе не было ничего такого, что заслуживало бы внимания. Я старалась больше писать о тех моментах жизни, которые происходили непосредственно во время боевых действий.

В этой книге вы не найдете ни имен, ни дат, они и так слишком хорошо всем известны. Об этом лучше и точнее напишут историки. Не хотелось искать правых и виноватых. Время все расставит по местам.

В чем я постоянно сомневалась, так это в том смогу ли довести начатое до логического конца — закончить книгу. Хотя закончить — это, значит, поставить точку. Здесь вряд ли ее можно поставить, равно, как и нельзя передать всего драматизма этих событий, передать всей боли, страданий и унижений, которые пережиты моим народом. Это сделать невозможно, потому что бумага может сгореть от накала чувств и эмоций или промокнуть от слез. К сожалению, наши чувства не ограничиваются словами и слезами, в большинстве своем, это, никому не видимые душевные переживания, которые порой приводят к болезням или полной апатии ко всему.

Понимаю, что весь этот абсурд закончится не скоро, но где-то в глубине сердца заставляю жить маленькую, почти крохотную надежду на начало новой жизни — жизни без войны. Жизни, в которой не будет выстрелов и взрывов, не будет без вести пропавших, не будет голода и нужды, не будет слез и разрушений. А, наконец, наступит время процветания, образования, строительства, уверенности в завтрашнем дне и желания жить, а не существовать.

Не сомневаюсь, что все так и будет, вопрос — когда?

Вспоминая историю народа, невольно сравниваешь события минувших лет и происходящее сейчас. Тогда народ находился в изгнании 13 лет. На современном этапе в состоянии войны мы находимся уже 10 лет. Если истории свойственно повторяться, то осталось потерпеть еще 3 года. Но сколько еще, за эти 3 года, будет увезенных в никуда, покалеченных и убитых? Это задача со всеми неизвестными.

Интересно, сколько раз повторяется история? Может после пятидесятилетней передышки снова 13? Не очень оптимистичный прогноз, а хочется закончить пролог на обнадеживающей ноте. Остается ждать и надеяться на милость Всевышнего.

Я посвящаю эту книгу, всем живущим на территории войны.

8 марта 1995 год. Несмотря на то, что этот день отмечен красным в календаре, праздника не чувствовалось. Да и о каком ощущении праздника может идти речь, когда идет война.

Возвращаемся в город. Подъезжаем к очередному блокпосту. Разговоры в автобусе постепенно стихают, как будто уменьшили звук радиоприемника, и наступает напряженное ожидание. Пассажирам приказано выйти из автобуса — проверка документов. Мужчин проверяют с особой тщательностью. Жены и матери окружили военных и готовы к смертельной схватке. За время военных действий было много случаев, когда мужчин увозили в неизвестном направлении, и те не возвращались уже никогда. На этот раз, кажется, обошлось. Едем дальше. Опять начались разговоры о войне. Посыпались проклятия в адрес тех, кто ее затеял; кто-то говорит о своем о житейском; кто-то жалуется на здоровье. Но о чем бы, ни шла речь, в любом разговоре время разделилось: появились две жизни, две эпохи, появилось новое определение — «до и после войны». Какова бы ни была жизнь до войны, она вспоминается как рай на земле.

После нескольких часов дороги наконец-то подъехали к городу, дальше транспорт не пропускают, только военную технику, нужно идти пешком.