Ганс Баур - Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945

Примерно в 80 метрах от казармы стояла его машина, возле которой он дождался, пока прогремит взрыв. По всем признакам ни один человек из находившихся в комнате для совещаний не мог уцелеть. Штауффенберг решил, что его миссия увенчалась полным успехом. Теперь он сконцентрировал все свои усилия на выполнении второй части задания: вернуться в Берлин и доложить о своем успехе. Он приказал шоферу поскорее уезжать. До первого контрольно-пропускного пункта было примерно 150 метров, и там им разрешили беспрепятственно проехать. На втором контрольно-пропускном пункте их остановили, так как уже была поднята тревога. Путь к свободе Штауффенбергу преградили противотанковая пушка и испанские солдаты. Дежурный офицер мог только сказать, что прозвучал сигнал тревоги, но он не знает, в чем дело. Никто не должен покинуть территорию ставки. Штауффенберг пытался объяснить, что ему надо немедленно возвращаться в Берлин. Он направляется по поручению фюрера и должен предупредить любого, кто будет чинить ему препятствия, об ответственности.

Естественно, эти слова не возымели никакого действия. Штауффенберг потребовал встречи с дежурным офицером, который разрешил ему проезд на территорию ставки в двенадцать часов дня. Тот как раз обедал в столовой, его вызвали, и Штауффенберг снова повторил свои требования. Он отметил, что Кейтель лично разрешил его допуск в район казарм. Испанские солдаты расступились, ворота открылись, и путь на аэродром был свободен. До него было всего десять минут езды по безлюдной местности. Когда Штауффенберг прибыл на аэродром, его «Хейнкель» уже стоял готовый к вылету. Штауффенберг вылетел в Берлин, уверенный, что операция прошла успешно. К тому времени, как он прибыл в Берлин, генерал Фромм уже получил сообщение, что Гитлер остался жив. Оказавшись в безвыходной ситуации, Фромм принял решение расстрелять Штауффенберга, о чем потом было немало разноречивых толков.

Между тем в Растенбурге началось расследование происшествия. Водитель, который доставил Штауффенберга на аэродром, был допрошен. Он не дал никаких существенных показаний, а просто отметил, что Штауффенберг о чем-то оживленно беседовал со своим адъютантом. Отвечая на вопрос, выбрасывали ли они что-нибудь из машины, он не мог сказать ничего определенного, но у него сложилось такое впечатление, что они могли что-нибудь выбросить. Немедленно была отправлена команда солдат для прочесывания зарослей крапивы, росших справа и слева от дороги, и среди них удалось найти пакет со взрывным устройством точно такого же типа, какое использовалось при попытке покушения. Оно было английского производства и изготовлено с таким расчетом, что таймер приводил его в действие спустя десять минут. Я лично осматривал это устройство. Оно было коричневого цвета и сверху покрыто воском. Примерно 15 сантиметров в длину и ширину, толщиной 6 сантиметров. По мнению экспертов, мощности этого устройства вполне хватило бы на то, чтобы уничтожить всех, кто принимал участие в совещании. Наверняка так бы оно и случилось, если бы совещание проходило, как обычно, в бункере. В казармах, которые на метр возвышались над землей, каркас был слишком легким, и эффекта объемного взрыва, необходимого для успешного покушения, не получилось. Большая часть ударной волны ушла вниз, в стороны и вверх. У Бергера, стенографиста, который сидел на противоположной стороне стола, как раз напротив Гитлера, взрывом оторвало обе ноги, и он умер от потери крови. Ударная волна, которая покалечила Бергера, не достигла Гитлера, поскольку между ними находилось массивное основание стола. Ударная волна ушла в другом направлении. Она подбросила вверх крышку стола, разбив ее на несколько частей. Гитлера, который прислонился к столу, также подбросило в воздух, и он упал на пол. Его брюки разорвало в клочья, точно так же, как и у всех остальных присутствующих. Гитлер поднялся, оглядел комнату и отдал распоряжения, которые касались Бергера и всех остальных, получивших ранения. Многие из присутствующих получили сильные ожоги. Сам Гитлер был слегка ранен в руку.

В тот же день, ровно в полночь, Гитлер выступал по германскому радио. После вступительного слова гросс-адмирала Дёница Гитлер кратко изложил все подробности покушения.

Произошли существенные изменения в системе охраны ставки. Вплоть до описываемых событий за это отвечал полковник Штреве и подразделения дивизии «Великая Германия». После взрыва охрана ставки осуществлялась смешанными патрулями Ваффен СС и «Великой Германии». На случай высадки вражеского десанта в полной боевой готовности находились подразделения парашютистов. Вокруг ставки вырыли рвы с водой и установили минные заграждения. Ставка выглядела так, словно война уже на ее пороге. По причине постоянного нервного напряжения произошло несколько инцидентов. Однажды во время учений из противотанковой пушки выстрелили боевым снарядом. Офицер, который руководил занятиями, полагал, что пушка не заряжена. Снаряд прошил насквозь барак и разворотил стоявшее дальше дерево. Никто не пострадал, но все были в шоке.

Один за другим последовали аресты. Но арестами дело не ограничилось. Выносились смертные приговоры и быстро приводились в исполнение. В ноябре 1944 года, когда волна арестов все не спадала, Гитлер отдал приказ остановить преследования. Еще одним следствием попытки покушения стали тщательные проверки и обыски, что привело к взаимному недоверию и вызвало душевное опустошение, но, к сожалению, без этого обойтись было невозможно.

Сражения на обширных пространствах России подходили к концу, и линия фронта все ближе и ближе подступала к границам Германии. Гитлер отдал приказ рыть окопы и оборудовать укрепленные позиции. Ему казалось, что отдаваемые им приказы не выполнялись с должным рвением. Он послал меня за Кохом, гаулейтером Восточной Пруссии, который был уполномочен начать формирование фольксштурма и объявить всеобщую мобилизацию населения для рытья траншей – они должны были опоясать всю страну и защитить армию и население от ударов артиллерии и танков. Когда мы пролетали над Польшей и приграничными землями Германии, то видели, что создана грандиозная и разветвленная система рвов и траншей, но, несмотря на все это, русские продвигались все дальше. К концу 1944 года они уже находились на границах Германии. Ожесточенное сражение развернулось в районе Голдапа, и линия фронта уже проходила всего в 100 километрах от Растенбурга. Мы продолжали жить там. Одной из немаловажных причин этого была вера Гитлера в то, что его присутствие поможет удержать фронт. Русские разведывательные самолеты все чаще стали появляться над ставкой. Я прикинул, когда русские подвергнут наш аэродром бомбардировке, и решил к тому времени отправить часть самолетов и материалов, в том числе и особо дефицитные запасные моторы, на соседний аэродром. Мы были крайне удивлены, что столь ожидаемая атака так и не состоялась.