Гордон Оллред - Камикадзе. Эскадрильи летчиков-смертников

Снова меня начала мучить мысль о Тоёко, и на глаза навернулись слезы. Я стиснул зубы. Все это глупости! Ничто никогда не заставит меня заплакать. Ничто! Но ведь ты больше не увидишь ее. Ну и что? Она найдет другого мужчину. Какая разница? Кто ты, Кувахара? Никто! Ты смертник. Ты живешь в вакууме, Кувахара.

«Будьте уверены, честь тяжелее, чем горы, а смерть легче перышка». Без какой-либо логической ассоциации эти слова вдруг всплыли в моей памяти, когда я выходил из казармы. «Смерть легче перышка». Эту фразу я повторял про себя снова и снова. Может, мне удастся загипнотизировать себя?

Перед вылетом из Оиты я встретил пилота бомбардировщика, с которым случайно познакомился не так давно.

– Эй, – крикнул я, – ты еще ходишь в «Токиваю»?

– Да, а что?

– Помнишь мою девушку? Тоёко… Тоёко Акимото?

– Да. – Он ухмыльнулся. – Красивые длинные волосы и… – Он причмокнул.

– Она думает, что… – Я сразу почувствовал себя глупцом. – Она не знает, что я вернулся из Окинавы. И улетаю в Хиро…

Улыбка на лице моего приятеля мгновенно растаяла.

– Хорошо, Кувахара. Я скажу ей.

Мы разошлись, но через несколько шагов я остановился:

– Эй, Такахаси! Может, лучше ничего ей не говорить? Забудь, что я тебе сказал, ладно? Просто забудь!

Такахаси кивнул и отсалютовал мне:

– Хорошо, Ясубэй!

Ха-ха! Приятель назвал меня Ясубэем. Он был хорошим парнем. Мне хотелось бы с ним подружиться.

Когда я направлялся к своему самолету, случилась странная вещь. Возле взлетной полосы в траве лежало тонкое серое перышко. Я осторожно взял его, стал рассматривать, затем разжал пальцы, и оно медленно опустилось на бетон. Покружилось в воздухе и опустилось. Я посмотрел на него, повернулся и хотел уйти, но вдруг остановился. Сумасшедший! Какой же ты сумасшедший, Ясубэй! Я поднял перышко и положил его в карман.

Снова Хиро! Я был здесь меньше двух месяцев назад, но мог не возвратиться сюда и через год. Что такое время? Семнадцать месяцев службы в имперских ВВС казались длиннее, чем вся моя предыдущая жизнь в Ономити.

Хиро! Так странно было вернуться сюда. Ведь до моего дома отсюда меньше пятидесяти миль. База, конечно, сильно изменилась. Большая ее часть лежала в руинах. Я никогда неожидал, что буду испытывать ностальгию по Хиро. Но теперь чувствовал тоску. Ведь старая Хиро была для меня в каком-то смысле школой.

Я прошел мимо казарм, где жили ребята, проходившие базовую подготовку. Интересно, Боров все еще поднимал боевой дух новобранцев? Вокруг никого не было видно. Казармы рядом сгорели. От старой базы вообще мало что осталось. Я шагнул через порог и прошелся по пустым комнатам. Время было относительным даже для пыли. Она лежала здесь толстым ковром на шкафах, на пустых койках. Трудно представить более одинокого человека, чем военный, идущий по казарме и оставляющий следы своих ног на пыльном полу. Пустые шкафы подрагивали, когда ты ступал слишком тяжело. Безжизненный звук. Кроватные пружины выглядели хуже, чем скелеты.

В углу стояли две биты. Взяв одну, я подул на нее. Бита для поднятия боевого духа. Удивительное изобретение. Я посмотрел на койку, которая когда-то была моей, затем на койку Накамуры. Все еще не верилось, что он погиб.

Мне ничего не оставалось – только ждать, а дни медленно тянулись. В Хиро осталось всего несколько истребителей. Другие пилоты тоже вернулись сюда, чтобы ждать. Мы находились в боевой готовности, прикованные к этой базе, а время словно обтекало нас.

Лишь иногда разнообразие вносили случайные воздушные бои. Мы сражались яростно, совершенно не думая, собьют нас или нет. Странное дело, но наше бесстрашие спасало нас. Двое из наших подбили вражеский «Мустанг Р-51» в неожиданной атаке над Куре и скрылись до того, как американцы сообразили, в чем дело. Когда жертва рухнула в бухту, я решил, что для всех воздушных битв существовала лишь одна истина. Не бойся! Это давало тебе особую волшебную защиту. Атакуй врага первым. Затем улетай. Теперь, когда уже не было никакой надежды, отчаянно атаковать стало легче. Я знал, как пользоваться солнцем и облаками. Враг мог послать миллион самолетов. Не важно. Мы всегда были там, где нас не ждали, готовые сесть им на хвост… и послать некоторых из них в ад.

Прошла неделя, две, чуть ли не месяц. Невероятно! Я все еще ждал, но приказа не поступало. Ни устного, ни письменного. Чего же они тянули?

В конце июля мы узнали, что множество бомбардировщиков «В-29» летали на Осаку. Кажется, они были близки к тому, чтобы разрушить город, а потом добраться до Мацуэ и Окаямы. Знаком, что Япония находилась на последнем издыхании, для нас стал наш вылет на Окаяму лишь вчетвером. Лейтенант, сержант и еще один капрал, как и я, собрались перед стартом. Сегодня мы отправим в ад еще одну «летающую крепость».

Определив точное время встречи с врагом, я произвел дополнительные расчеты. Наш путь лежал на Ономити. Почему бы не устроить короткое авиационное шоу для учеников моей школы? А может, даже для моей семьи и соседей? Почему нет? Я поговорил со своими тремя товарищами. Они с радостью согласились.

Незадолго до вылета я сел написать несколько слов своим родным. Я не знал, что писать. Нет, в этом не было никакого смысла. Никакого. Они сами скоро все узнают. Но я должен был оставить им записку. Они прекрасно знали, что с почтой сейчас были серьезные проблемы. Я сам давно не получал от них писем. После коротких терзаний я просто написал, что со мной все в порядке, и выразил надежду, что и они живы и здоровы. Я почти сомневался в том, что она существовала, моя семья. Родные все больше и больше казались мне нереальными персонажами какого-то произведения. Бывали страшные моменты, когда я не мог вспомнить их лиц.

Я вложил записку в металлический цилиндр и прикрепил к нему полоску бумаги с надписью. Мое последнее послание семье должно было быть передано лично.

Через некоторое время после взлета я посмотрел вниз на знакомые места – верфи, береговую линию с хижинами рыбаков, городские здания. Многие из них были разрушены. Но радиостанция уцелела. Впереди находилась моя школа, еще чуть дальше – мой дом. Город лежал среди гор.

Когда мы начали снижаться, группа учеников на поле подняла вверх лица. Я спикировал на школу. Мои товарищи последовали за мной. Выйдя из пике, я оглянулся и был поражен. Ученики врассыпную бежали прочь.

Я покачал головой и ухмыльнулся. Молодняк!

– Даже свои самолеты не узнали, – прохрипел в моих наушниках голос лейтенанта.

– Может, они никогда их не видели! – ответил я и перестал смеяться.

Может, они уже давно не видели самолеты? Но через минуту ребята снова высыпали на поле и стали махать нам руками. Мы тут же ринулись по спирали на них, спустились почти до верхушек деревьев и потрясли школу ревом. А затем сделали и третий маневр: пронеслись над полем и заложили вираж, чтобы не врезаться в горы. Ученики теперь выбегали изо всех дверей школы и махали нам руками. Я видел их лица, практически слышал их голоса.