Петр Андреев - Военные воспоминания

Дивизион стоял в полуразрушенной деревне, где было много разрушенных и сгоревших домов. Снаряды противника нас не доставали, бомбежек тоже не было. Лето, тепло и сухо. Мы занимались учебой и чувствовали себя превосходно. Но не все. После окружения и уничтожения отдельного противотанкового дивизиона в районе деревни Железница, к нам на должность зам. командира дивизиона был назначен бывший заместитель командира разбитого дивизиона. Так вот, он целыми ночами не спал и наводил страх на других слабонервных. Через наше расположение в наши тылы всю ночь летали немецкие бомбардировщики. Они наводили на капитана такой страх, что он всю ночь с открытым ртом стоял под перемычкой дверного проема (дома в деревне были кирпичные). Как будто кирпичная стена над головой могла бы защитить его от бомбы. К счастью, и его и нашему, его, видимо по настоянию командира дивизиона, скоро убрали.

Самолеты дальнего действия всегда шли на большой высоте и мы знали, что они для нас не опасны. Только один раз мы проснулись от страшного рева самолетов, шедших на малой высоте и от визга бомб. Деревня была освещена белым светом. На улицах и в огородах горели многие сотни зажигательных бомб, но прямых попаданий в постройки было мало. Утром было обнаружено очень много не сгоревших бомб. Вооружившись винтовками мы стали их расстреливать. От попадания пуль они загорались, разбрасывая огненные брызги. Но загорались не все. Исследовав пробитые пулями, но не загоревшиеся бомбы, мы обнаружили, что они вместо термита начинены шлаком.

На следующий после бомбежки день я был удостоен чести быть сфотографированным за работой на оптической алидаде. Фотография и статья о моих заслугах были напечатаны в дивизионной газете. (рис.)

9- й гвардейский корпус в составе трех гвардейских стрелковых дивизий (12-я, 77-я и 78-я) сосредоточился на Болховском направлении по реке Оке. Место для обороны, как для нас, так и противника очень удобное. С нашей стороны к реке спускался пологий склон. Наши окопы шли по склону параллельно реке. К окопам и НП через перевал проходило несколько ходов сообщения. Возвышенность хорошо защищала подходы к нашей обороне и тылу. Наш берег реки с наблюдательных пунктов немцев не просматривался, зато хорошо был виден противоположный -оборона противника. У немцев местность отличалась разве что тем, что на левом от нас фланге склон был более крутой, а прямо перед нами в излучине реки был заливной луг на глубину около 500 метров от реки, а дальше полого поднималась возвышенность с оврагами. Прямо перед нами, со стороны противника, в Оку впадала речка Нугрь.

Наш передний край долго и тщательно оборудовался. Мы совершенствовали укрепления, доставшиеся нам по наследству от наших предшественников, и строили новые. Весь боевой порядок привязали на полной топографической основе. С пунктов сопряженного наблюдения засекали замеченные укрепления и огневые точки противника. Организовали ночные дежурства и по вспышкам засекали вражеские батареи. Сержант Митягов в цветах нарисовал несколько экземпляров панорамы с НП командира дивизиона. Готовились к наступлению основательно.

В район наших батарей приезжали, примерялись и снова уезжали «Катюши». Все говорило о том, что на нашем участке готовится наступление. Дивизионная разведка пыталась взять языка. Безуспешно. А немцы взяли двух наших солдат - на тропе в районе наших огневых позиций. На тропе, по которой мы ходим в штаб дивизиона и к своему старшине.

Немцы, чтобы просматривать нашу оборону, часто поднимали своих наблюдателей на аэростате. Мы их быстро засекали, с пунктов сопряженного наблюдения. Я наносил точку и давал данные для стрельбы командиру дивизиона майору Антонову. Батарея открывала огонь. При первом же выстреле аэростат убирали, а через некоторое время снова поднимали, но уже в другом месте.

Как- то меня вызвал командир дивизиона и попросил помочь ему организовать пристрелку по сетке. В полевой артиллерии было (что есть теперь -не знаю) несколько методов пристрелки целей. Самый простой и распространенный, которым у нас пользовались всю войну - глазомерная пристрелка. Хорош он был тем, что его можно было применять быстро и в любых условиях. Измерив с помощью бинокля или стереотрубы отклонение разрыва от цели, и умножив его на коэффициент удаления и шаг угломера - подавай команду «левее» или «правее» столько-то делений угломера и одновременно увеличивая или уменьшая прицел. Недостаток его заключался в том, что для пристрелки требуется много снарядов. По 3-9 штук. Другие способы пристрелки - полная подготовка данных, по координатной сетке и графику не применялись. Для полной подготовки данных, когда снаряд летит прямо в цель, у нас не было ни метеорологических, ни баллистических данных (температура и влажность воздуха, направление ветра, влажность порохового заряда, отклонение в весе порохового заряда и снаряда, срок хранения заряда и др.). Этих данных нам не давали. А в полках и дивизиях таких служб не было.

Для пристрелки же по сетке и графику полной подготовки данных не требовалось. Надо было иметь только данные для стрельбы на топографической основе. Метод этот чуть посложнее глазомерного, да и пользоваться им можно было не во всякой обстановке, например, не будешь наносить отклонение снаряда на листе бумаги (графике) при дожде, снеге и даже при ветре. Но с помощью этих методов экономились снаряды (4-5 на пристрелку) и, кроме того, время на поражение цели сокращалось, а это имело большое значение, особенно, когда надо было поразить движущуюся цель.

Молодые офицеры не знали, а некоторые даже не слышали, а старые порядком забыли эти методы и пользовались только глазомерным. Так вот, майор Антонов решил восстановить забытое. Решили пристрелять хорошо просматриваемый с нашего НП блиндаж, расположенный на самой высокой точке немецкого переднего края. Я подготовил данные для стрельбы, начертил сетку - произвели выстрел. Три корректировочных выстрела и четвертый снаряд попал в цель. Разрыв поднял в воздух бревна и части блиндажа. Это была первая и последняя пристрелка по науке.

Немецкие самолеты были частыми гостями над нашим расположением. Сначала делала облет «Рама». Мы уже знали - сейчас появятся бомбардировщики или штурмовики. «Мессершмитты» и «Юнкерсы» летали так низко, что мы не могли удержаться, чтобы не открыть по ним огонь из винтовок. Даже ручной пулемет укрепили на столбе для стрельбы по самолетам. Чтобы отдохнуть от стереотрубы и подышать свежим воздухом, а не табачным дымом, мы иногда, по ходу сообщения, выходили за бугорок и там, если немцы не стреляли, спокойно отдыхали. Во время такого перекура над самой землей, с нашего тыла, прямо на нас выскочили два «Мессершмитта». Прижавшись к земле, убегать в укрытие было некогда, открыли ружейный огонь. И один самолет резко пошел на снижение. Сержант Саданик с криком - «Сбили!», бросился на гребень высоты, за которым скрылся самолет. Вернулся расстроенным. Самолеты улетели.