Вячеслав Миронов - Смертная гильза

Можно было бы и не стараться, я же выполняю свою работу. Доставил Андрея — заработал деньги. Слупить бы с них еще тысяч тридцать долларов. Жадные, не дадут!

— Что делать, Андрей, будем? Так ты совсем с ума сойдешь. Посттравматический синдром, так, кажется, называется?

— Так. Не знаю. Меня всего как бы выворачивает наизнанку. Боюсь замкнутого пространства, боюсь темноты, боюсь всего. Прямо не человек, а затравленное животное.

— Это чеченцы умеют делать. У них это на конвейер поставлено, прямо как государственная политика. Рабовладение — государственная политика накануне 21 века. Все повторяется в этой жизни, истории, только на новом витке спирали.

— А ведь мы им привезли гуманитарную помощь! И вляпались во все это!.. — Андрей тяжело вздохнул. — Пойдем выпьем, коли я все равно не могу заснуть, так хоть отвлечься.

— Пойдем. Расскажи, как все было. И вообще про себя немного.

Мы сели за неубранный стол, я достал свою бутылку вина. Не убрал в холодильник, придется пить теплое. Понюхал, нормально, пойдет.

— Леха, давай молча выпьем. Помянем тех, кто не дошел со мной. Ты их не знал, но поверь, это были очень достойные люди. Тебе было бы интересно с ними пообщаться. Неординарные личности. Давай за них.

— Давай! — мы выпили молча, стоя.

— Рассказывай.

— Откуда начинать?

— С мая 1992. Тогда наши дороги разошлись, а сейчас вновь переплелись. Забавна человеческая судьба. Кстати, дети есть?

— Есть. Двое мальчишек. Иван и Сергей. В честь дедов назвали. В честь моего отца и отца жены. Правда, у них сейчас другие имена. Пойми правильно…

— Да хрен с ним. Понимаю, иначе нельзя было.

— Вот именно, нельзя.

— Как-то не по-еврейски.

— Что ты заладил — еврей, не еврей! Я — наполовину русский. Мать русская, отец тоже наполовину еврей. У жены батя украинец, а мать — еврейка. Девичья фамилия матери Хомайко. Так кто мои дети? Евреи? Мы их учим трем языкам: русскому, украинскому и ивриту. Там — Вавилон. Смешение рас и народностей. Как в России: от чисто нордической внешности до азиатской — и все русские. Там то же самое. От негров до норвежцев — все евреи. Так что мы во многом похожи. Россия и Израиль — братья навек! Смешно, правда?

— Ладно, рассказывай.

— Помнишь, как в мае 92-го мы все дружно драпали из Молдавии? — Андрей перестал глотать слезы и сопли, «дальние» воспоминания вытеснили «ближние».

— Нас тогда всех объявили военными преступниками, и оставаться в Кишиневе было бы глупо и самоубийственно, — я сделал большой глоток вина, затянулся сигаретой. — Я, как и многие, бросил там квартиру со всем нажитым барахлом. Потом начинал с нуля. Как после пожара.

— Ты эвакуировался куда?

— Сначала до Москвы, затем в Челябинск, потом — Новосибирск, Омск.

— А я сначала в Одессу, потом в Киев перевели. Поступил на службу в украинскую армию. Но там уровень антисемитизма был такой, что пришлось срочно увольняться.

— Ты что, серьезно? В хреновой Советской армии было всем все равно, какой ты национальности, главное, как служишь. Конечно, не без зубоскальства, но национализма не было. Помнишь старую песенку:

— Помнишь, Андрей? По-моему эта пошлая курсантская полублатная песенка отражала всю суть национальной политики. Пофигу, кто ты, — будь настоящим мужиком!

— Помню. У нас в батальоне офицеры и прапорщики были и болгары и молдаване, и украинцы, гагаузы, грузин, турок, татарин, я — еврей, русские, конечно. Подтрунивали, не без этого, друг над другом. Часто называли наш коллектив «Ноевым ковчегом». Но никто не позволял оскорблять другого по национальному признаку. В украинской армии было совсем иначе. Кроме как «жид» я ничего другого не слышал. Помнишь же как я работал на аппаратуре? Или я хреновым командиром был, Андрей?

— Помню. По первому классу. На «мастера», конечно, не тянул, но рядом с ним был.

— Ну вот, прослужил я там месяц, потом мне было предложено уволиться. Уволится по профессиональной непригодности. Плевать, что я корпел над изучением украинского языка. Помнишь, как я быстро освоил молдавский? Украинский ближе к русскому, поэтому не составило большого труда. И разговаривал я гораздо лучше других «иностранцев». Но все равно — уволили за «профнепригодность».

— А потом?

— Предложили послужить в армии Азербайджана. Сначала инструктором, потом и штатным офицером. Там я сделал головокружительную карьеру. За год дослужился до подполковника.

— Сам что ли себе присваивал? Или звездочки каждую неделю прилеплял? Погоны не устал перешивать?

— Да нет, хорошо воевал. У них немного офицеров было. Тем более готовых лезть под пули.

— А ты лез?

— Старая привычка.

— Ранен?

— Так, разок — легко, ерунда, спину вскользь зацепило. За месяц все затянулось, только шрам на восемнадцать стежков остался.

— Семья-то где это время была?

— В Баку. Квартиру дали.

— Андрей, по-моему, ты просто врешь. Азербайджанцы мусульмане, а ты тут мне баки забиваешь, что тебя с не совсем, мягко говоря, мусульманской фамилией взяли в азербайджанскую армию.

— Фамилию я изменил. На Украине купил паспорт, сделал себе в строевой части новое удостоверение личности офицера. Личное дело никто не запрашивал, да оно у меня, в принципе, было готово…

— Все признаки агента-нелегала. М-да, в те времена можно было и не такое соорудить. Если простой офицер мог такое сделать, то про спецслужбы я уже и не говорю… В армии России, похоже, немало таких вот шпионов.

— Тебя это волнует?

— Да уже нет, просто привычка. Надо избавляться от нее. Хрен с этими шпионами, пусть хоть всю армию наводнят… Плевать.

— А ты как сам жил?

Я вкратце рассказал ему свою незатейливую историю.

— Жалеешь, что ушел?

— И да и нет. Я привык к системе. Привык к образу жизни, к образу мыслей. Образовался какой-то круг интересов, круг знакомых. Теперь я всего этого лишен. И что делать, честно говоря — не знаю. И теперь полжизни буду под «колпаком». Чую, что не подняться мне в этой жизни выше должности младшего помощника заместителя старшего дворника. Давай выпьем. И хватит из меня информацию вытягивать, морда иезуитская, рассказывай сам про себя. Чем в Азербайджане занимался еще?

— Ничем особенным. Война, она с любой стороны одинаковая. Пот, страх, слезы. Мне повезло, я подготовил своих бойцов. Бились отчаянно. С армянской стороны было много наемников. И русских и белорусов. Украинцев тоже много было.

— Наших не встречал?

— Не доводилось. Может кто-то и бился, но не попадался.