Юрий Гутян - Боевой режим

Впечатления дня навалились в таких объёмах, что их осмысления нужно было время. Рёв постоянно взлетающих и садящихся вертолётов и самолётов, непривычно отстреливающих тепловые ловушки, часто слышимые артиллеристские залпы, чужие запахи и нестерпимая жара оглушали.

Прогуливаясь по пересылке, мы с Сашкой останавливались то у одной, то у другой компании. Тут рассказывали подробности того, как на днях «духи» завалили очередную нашу вертушку. По соседству сержант-десантник с загорелым до черноты лицом рассказывал обступившим его бойцам, как они со своей группой недавно напоролись на засаду, и, если бы с ними не было авианаводчика, и вертушки вовремя не поспели, то врядли кто бы выжил тогда.

Бросались в глаза два паренька в «варёнках» и белых кроссовках, как и мы прогуливающиеся по пересылке и со снисходительной улыбкой поглядывающие на наши лица с характерным Прибалтийским загаром. Дембеля. Возвращаются домой после госпиталя.

Утром нас пригласили в клуб. Заполнили какие-то карточки. Очень мне не понравилась графа, где требовалось указать адрес, по которому нужно отправлять меня «в случае необходимости».

За соседним столиком сидел незнакомый подполковник, молча наблюдавший за нашими действиями. Когда писанина была закончена, он подошел к нам. Представился. Немного помолчав, рассказал краткую историю Афганистана, о событиях, приведших к Апрельской революции и том, что было после неё. Подробно остановился на местных обычаях и нравах, о том, как нужно вести себя с местным населением. Речь его была довольно интересной и увлекательной.

Но вот он снова замолчал.

— Товарищи офицеры! В вашей жизни наступил этап, который разделит её на две части. Теперь, как бы ни сложилась ваша дальнейшая судьба, вы будете говорить: «Это было до, а это после моей службы в Афганистане…».

Вроде бы и простые, обыденные слова, а какие многозначительные!

Этот подполковник оказался прав. Всё, что было со мною раньше: детство, школа, Суворовское и высшее училища, становление меня, как офицера, первая любовь и рождение дочери осталось где-то далеко, за той чертой, что вчера разделила мою жизнь, как только я пересёк границу этой многострадальной страны под названием Афганистан.

Я не знал тогда, что впереди меня ждали почти полтора года выпавшей на мою долю афганской войны, куда уместится столько, что хватило бы на несколько жизней.

Я не знал ещё, что там будут и радость от полученных писем и от встреч с однокашниками, и что будет хотеться кричать от горя, видя, как умирают на вертолетной площадке смертельно раненные бойцы, не дождавшиеся спасительного борта, который прилетел слишком поздно. Потом, вечером, полковой доктор «дядя Вася», как мы называли его за глаза, позовёт к себе и нальёт мне чистого медицинского спирта, неизвестно каким чудом сохранённого им в двухнедельном ночном холоде в горах Пагмана, где даже моя площадка бала оборудована на высоте 3960. Он будет успокаивать не столько меня, а, сколько себя тем, что у умерших на площадке бойцов были ранения «не совместимые с жизнью», зато с остальные двумя «трехсотыми» все в полном порядке. Перед моим приходом он узнал, что их в Кабульском госпитале уже прооперировали.

Не знал, что ровно через год буду удивляться, услыхав во внезапно наступившей среди боя тишине щебетанье птиц в «зелёнке», откуда за мгновение до этого слышались только автоматные, пулемётные очереди и истошные крики «Аллах акбар!», а среди вони от пороховой гари будет улавливаться сладкий запах цветущей акации. От этой внезапной перемены тогда чуть ли не личным оскорблением покажется грохот прозвучавшей рядом очереди и как эхо ответные выстрелы.

Не знал я, что совсем скоро буду со всей силы сжимать свою голову от раздирающей её боли и диктовать, вдруг ставшим чужим и непослушным голосом, кружащим над головой вертолётам, координаты наконец-то обнаруженной позиции, откуда «духи» так прицельно по нам долбят эрэсами. Потом, уже при погрузке раненных и убитых на санитарную «вертушку», когда вынужден буду вскочить, пытаясь отогнать неосторожного бойца, несущего рюкзак кого-то из убитых в опасной близости от лопастей хвостового винта, и последнее, что увижу, будет чередование света и тени от лучей заходящего солнца, рассекаемых этими лопастями и внезапно обрушившуюся пустоту и темень. А через пару недель, уже валяясь в госпитале, я буду по-детски радоваться тому, что вновь могу нормально слышать, говорить и земля под ногами уже не плывёт куда-то, а снова такая же, как и прежде неподвижная и надежная.

Не знал, что всего четыре месяца проведу я урывками в Баграме, наслаждаясь мягкой постелью, обилием воды и получая радость от прочитанной книги или просмотренной телепередачи, а остальное время буду где-то в горах или на броне.

Не знал я, как ещё нескоро наступит тот день, когда нажму кнопку звонка у родительской двери. На шею мне бросится моя Светланушка, не замечая, что оцарапала до крови руку о звёздочки на моих погонах, а мама будет ахать и пытаться обнять нас двоих в тесноте коридора, и лицо её в моих ладонях будет мокрым от слёз радости. Целые сутки будет дичиться дочка, пока, наконец, оставшись со мной наедине, не произнесёт тихим шёпотом: «Папка!» и не поцелует меня в шею. Впервые за полтора года.

Я ушел от прежней жизни, переступив эту черту, но ушел, чтобы вернуться, уже другим, в мою, но уже другую жизнь….

Наконец-то счастье привалило: по плану боевой службы авианосец «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов» после двухнедельного перехода, стрельб, полётов и штормования стал на якорь в виду Исландии, у северо-восточных её берегов.

Оторванный от чтения очередной книги грохотом цепи при опускании многотонного якоря, я выглянул в иллюминатор. Ничего особенного: такое же небо, такие же волны, только вместо уже ставшего привычным горизонта, где обычно океанские волны в дымке сливаются с небом или четкой полосой отделяются от облаков. Как на ладони стал виден мыс Лангинес.

Достал карту. В интересные края занесло нас: горы, ледники, вулканы. Несколько небольших населённых пунктов. Больших городов нет. Да и где им взяться, если население Исландии всего двести сорок тысяч человек! Но, тем не менее, на дисплее мобильного телефона высветилось название местного сотового оператора Land Simin. Ого, четыре «палки» из шести — приём будет устойчивым! Добрались достижения цивилизации и до земель потомков древних викингов.

Зарегистрироваться не удалось. Или роумингового соглашения у любимого МТС с местным оператором нет, или очень далеко до берега, и «мобильник» принимает только искаженный сигнал, отраженный от морских волн. Обидно.