Юрий Гутян - Боевой режим

— У Тани всё хорошо. Недавно хвасталась: назначили её старостой группы, судя по рассказам жены, ей в университете очень нравится.

— Моя дочь тоже довольна…. Как всё-таки летит время! Кажется, совсем недавно дочери в школу пошли, а теперь они уже студентки. А дома-то что?

— Дома полный порядок. Отопление наконец-то включили. Ничего не прорвало и не сломалось.

— Что отопление включили в домах уже хорошо, а вот что из техники ничего не сломалось, то с трудом верится.

— Я тоже так думаю. Не может такого быть, что, вернувшись после такого длительного отсутствия, не нужно будет мотаться по квартире пару часов с отверткой в руке!

Мы рассмеялись.

— Ладно, иди отдыхать. Небось, устал? Вон глаза красные какие….

— Командир, вы же знаете, мне лучше две смены с истребителями отработать, чем одну смену с вертолётами в качестве помощника руководителя полетов, да ещё и ночную!

— Раньше, когда сутками за подводными лодками охотились, ты так не говорил.

— Так раньше работа с вертолётами у меня была в моем вкусе: всё скоротечно, много творчества. Не успеешь опомниться, как полёты заканчиваются, даже уставать некогда, а сейчас ответственности много, а действия мало.

Попрощавшись и пожелав спокойной вахты, направился к себе в каюту. Да, действительно, сегодня я устал. Нужно будет хорошенько выспаться.

Заперев в сейфе ракетницу с патронами, положив на секретер бинокль и хорошенько помывшись по пояс холодной водой, решил немного подышать свежим воздухом в НШУ.

Идеально вычищенное и выкрашенное помещение, из-за массивных барабанов шпилей, якорных цепей и массивного пульта управления казалось иллюстрацией к какому-то приключенческому или фантастическому роману. Сквозь клюзы хорошо видно и слышно как пенится и шипит, рассекаемая носом авианосца, подсвеченная прожектором волна. Как и на горящий костер, на бегущую воду можно смотреть бесконечно. Смотришь, ничего не видя, а мысли летают где-то далеко.

Захватившее меня состояние созерцательной мечтательности пришлось прервать: наброшенная демисезонная куртка не спасала от пронизывающего ветра. Зубы предательски начали выбивать дробь. Зябко.

Возвращаясь к себе, меня привлекли раздающиеся из соседнего с моим блока кают «охи», «ахи» и стоны на фоне хриплого дыхания. Звук на корабле ночью разносится очень далеко. Не иначе как «порнуху» кто-то смотрит!

Увлекшись незамысловатым сюжетом, хозяева потеряли всякую осторожность: дверь приоткрыта «на сторожок», на диване сидят лейтенанты, уставившись в монитор компьютера, а там….

— Фу, господа офицеры. Не мерзко ли смотреть такое?

Лейтенанты потупились. Кто-то догадался выключить фильм.

— Этот диск мы изъяли у «контрактников» со Службы Живучести, завтра их командирам хотели отдать, да не утерпели, решили сами глянуть. — Стал оправдываться самый высокий.

И что им сказать? Мальчишки ведь ещё. Сам когда-то таким был. Любопытство — не порок. Главное, чтобы не пристрастились они к подобной грязи.

— Лет десять назад, ещё на первой своей «боевой» меня как-то муза посетила. Думаю, сегодня тот случай, когда можно озвучить для вас:

Ничего больше не сказав, я молча направился к себе в каюту. Пусть теперь лейтенанты помучаются в ожидании завтрашнего «разбора ночного залета». Ожидание наказания, порой, больнее самого наказания.

Подошел к концу и одновременно начался ещё один день на боевой службе. Мы уже в Норвежском море, а это значит, что скоро заплещутся за бортом волны родного Баренцева моря.

Что-то нарушилось в моём биологическом ритме. После ночных полётов я уснул сном младенца и проспал до самого обеда. Механически поел, не столько вникая во вкусовые качества пищи, а, сколько вспоминая свои ночные видения. Сны на этот раз были яркие, красочные, словно художественный фильм посмотрел, а вот о чём они — не помню. Часто так бывает: снится что-то интересное, до последнего тянешь, стараясь досмотреть до конца, а проснёшься — и забываешь всё, что видел. По-моему сегодня там было что-то из моего детства….

Вчера до поздней ночи провозился с оформлением документации. Только управился, как вернулся с крейсера «Петр Великий» мой сосед Слава, весь такой радостный, полный впечатлений от успешной работы и теплого приёма на флагмане Северного флота. Они с Сергеем Голубевым обкатали-таки свою новую методику.

На полном разборе полетов полковник Куклев отнесся сначала скептически к их изысканиям, даже попросил обосновать правильность её и точность определения параметров новым нетрадиционным способом. Конюхов вышел к доске, и в мгновение ока она оказалась исписанной всякими формулами, математическими выкладками, появилась схема. Всего пять минут понадобилось ему, чтобы рассказать и обосновать свою методику, и… в классе Дежурных Экипажей наступила настороженная тишина. Флотские инспекторы и представители различных штабов явно не ожидали ничего подобного от корабельного офицера. Некоторые даже встали и молча подошли поближе к доске. Молчание было недолгим. Вскоре появилось резюме: просто, ясно, понятно, а главное — всё правильно….

После разбора к себе в каюту я пошел один — Конюхова попросил зайти к себе кто-то из штаба ВВС Северного флота.

Мое одиночество оказалось не очень долгим — успел прочитать всего пару глав и приготовиться к ночному чаепитию. Мы с соседом любим почаёвничать на ночь. За беседой время летит незаметно, да и много нового узнаем друг от друга.

Сегодня был как раз такой случай. Вячеслав вернулся в каюту весь радостный, немного возбужденный. От былой его хандры и в помине ничего не осталось. Видать правду говорят: «Работа — лучшее лекарство от скуки и тоски».

Болтали долго, пока не обнаружили, что время давно уже перевалило за полночь. Теперь Слава сладко спит, а ко мне сон никак не идет. Уже и читать самую нудную книгу пробовал, и баранов мысленно считать — ничто не берёт. Наконец, выбрал удобное положение и стал вспоминать свои курсантские годы, частые разлуки с женой:

…Звонить часто не получалось, да для курсанта междугородние переговоры были дороговатым удовольствием. Выручали письма. Писали так часто, что вскоре это уже стало приятной ежедневной привычкой. В лейтенантские годы, пока моя Светлана, живя у родителей, оканчивала свой институт и защищала диплом, мы не изменяли своей привычке. Потом был Афган. С каким нетерпением я ждал вестей, особенно в первые месяцы! Умом понимал, что нужно время, чтобы мое письмо с номером полевой почты вместо обратного адреса сначала добралось до Луганска, чтобы, получить ответ, и, наконец, прервалось бы это затянувшееся томительное отсутствие вестей о самых близких людях.