Джон Брехэм - Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе

Стоит рассказать об одной из побед в ходе дневных рейдов, упомянутых выше, потому что она заставила меня подсознательно стать слишком самонадеянным. Фактически именно она, вероятно, была косвенно виновна в моем последующем поражении. Начав дневные рейды, я был уверен в том, что необходимо, по возможности, уклоняться от встреч с одноместными истребителями из-за их превосходства над «москито», а также потому что они обычно действовали парами или большими группами. В тот раз мы крейсировали около Пуатье, в поисках проблем на свою голову. Мы заметили на проселочной дороге немецкий грузовик и подготовились его атаковать. Когда мы перешли в пологое пикирование, Стикс обратил мое внимание на одиночный самолет в 1,5 км впереди, который приближался к нам. Это была лучшая добыча! Мы вышли из пикирования, игнорируя теперь немецкий автомобиль и наблюдая за приближавшимся самолетом. Сначала я подумал, что это американский «тандерболт». Эти истребители также действовали в глубине вражеской территории, но обычно большими группами. Этот же самолет был один. У меня не было возможности быстро сманеврировать, чтобы занять лучшую позицию. Затем я понял, что это был «Фокке-Вульф-190» с подвесным баком. Что делать, уйти или вступить в бой? Я считал, что не смогу оторваться от него, у меня во рту пересохло от волнения, и я решил, что единственный выход состоял в том, чтобы сражаться.

Немец заметил меня в тот же момент, что и я его. Он начал крутой вираж, чтобы зайти мне в хвост. Стикс и я знали, что если ему удастся это сделать, то с нами будет покончено. Резко взяв штурвал на себя, я понял, что могу помешать ему поймать наш «мосси» в прицел. Потом я вспомнил, что при открытых створках радиаторов двигателей радиус моего виража уменьшается. В течение нескольких секунд, которые показались длиною с жизнь, он преследовал меня на все более крутых виражах. Моя скорость уменьшилась с 450 до 370 км/ч. Пришла пора положить этому конец. Я открыл створки радиаторов и обнаружил, что мы начали опережать его на вираже. Постепенно на скорости немногим более 320 км/ч я вышел ему в хвост. Он понял опасность и внезапно вышел из виража, выполнив полубочку, и на полной скорости направился на юг над самой землей. Мы переиграли его. С полностью открытыми секторами газа мы быстро достигли скорости 480 км/ч и, находясь сзади и выше, задались вопросом: что, если сами попробуем атаковать его? Стикс беспокоился о том, что у нас оставалось мало топлива, но черт с ним, мы не могли позволить «фокке-вульфу» уйти, по крайней мере, без того, чтобы не обстрелять его. Мы летели прямо над деревьями и домами, но я видел, что мы медленно, очень медленно приближались к нему. Я понимал, что, если покончим с ним в течение следующих нескольких минут, наш бензин закончится прежде, чем мы доберемся до дома. С дистанции 540 м я поймал уходивший «фокке-вульф» в прицел и выпустил короткую очередь. Мимо! Я видел фонтаны земли, поднимаемые моими снарядами, когда они ударялись в грунт позади его хвоста. Проклятье, я должен подойти ближе. Несмотря на предупреждения Стикса, я теперь был настроен сбить этот истребитель, независимо от цены, которую придется за это заплатить. Возможно, противник думал, что сможет уйти от нас. Он не предпринимал никаких маневров ухода от огня. С 360 м я выпустил вторую и гораздо более длинную очередь. Была вспышка пламени, когда наши снаряды попали в его подвесной бак. Его левая плоскость отлетела, и, горя, он перевернулся через крыло и врезался в дерево, разлетевшись на куски, которые рассеялись по полю. Когда мы проносились над местом крушения, одно из колес его шасси, высоко подброшенное силой взрыва, проплыло в воздухе рядом с нашим «мосси».

Торжествуя, мы повернули к дому, питая наш «мосси» последними каплями топлива. Мы приземлились в Форде практически с пустыми баками. Мы победили превозносимый «Фокке-Вульф-190», и эта мысль в тот момент господствовала у меня в мозгу. Очевидный же факт, что вражеский пилот был неопытным новичком, я не принимал тогда во внимание. Позже у меня было много времени, чтобы это понять.

Многие из этих дневных рейдов я выполнил на самолетах из 305-й польской эскадрильи, [125]которой командовал уинг-коммендэр Конопачек. Одно звено этой эскадрильи было полностью польским, а другое – частично британским, и возглавлял его новозеландец сквадрэн-лидер Майк Херрик. Летая со Стиксом или Робби, я смог одержать несколько побед на ее самолетах. Поляки отпраздновали наши успехи импровизированной вечеринкой и вручили мне красивую серебряную, покрытую эмалью эмблему эскадрильи, сделав меня почетным ее членом. Я с гордостью храню этот значок и сертификат под номером 809.

Моя работа в штабе и вылеты оставляли мало времени для посещений Джоан в Лестере. Когда я исхитрялся провести там один или два дня, всегда казалось, что я хотел снова умчаться к своим товарищам на войну. Чем дольше продолжалась война, тем сильнее становилось мое желание принимать в ней активное участие. Даже при том, что мое пребывание дома редко превышало 48 часов, я с сожалением должен признать, что мои маленькие дети и незначительные домашние проблемы раздражали меня, часто приводя к горячим спорам. В основном они касались воспитания детей. Мои взгляды на него нередко сталкивались с взглядами моих многострадальных тестя и тещи, при этом бедная Джоан металась между нами, пытаясь примирить. К счастью для меня, она была полна понимания и знала меня лучше, чем я сам себя знал. Тогда она не смогла убедить меня в том, что причиной моих раздражительности и неблагоразумного поведения была усталость. Но это была усталость, которая каким-то извращенным образом заставляла меня неуклонно идти на глупый и ненужный риск в безумном желании добраться до врага снова и снова.

Во время одного из моих визитов Джоан показала мне статью в лестерской газете, в которой говорилось о том, что Джонни Джонсон [126]и я достигли уровня в 27 побед каждый и что мы были двумя лучшими асами-истребителями в Англии, активно участвующими в боевых действиях. Поскольку я сам считал, что лучшим был Джонни, это было забавно, особенно после того, как мне сказали, что местные фабричные рабочие даже бьются об заклад, кто из нас в конце концов выйдет победителем! Большую роль в этом сыграл тот факт, что Джонсон был родом из расположенного невдалеке городка Мелтон-Моубрей, а Лестер стал моим вторым домом. Сама мысль о публичном соревновании за лидерство среди асов-истребителей была вздором. Я не мог конкурировать с Джонсоном, даже если бы и хотел. Наши роли были совершенно разными. Он был одним из самых замечательных командиров крыла дневных истребителей всех времен. Со своими канадскими «спитфайрами» он разыскивал вражеские «Фокке-Вульфы-190» и «Мессершмиты-109» и завоевывал превосходство в воздухе над районом своих действий. Кроме того, что он был более опытным, а также более успешным пилотом лично. Я же успехов своих достиг в значительной степени ночью и лишь недавно днем. Моей работой вместе с различными радиооператорами и штурманами, главным образом, была охота одинокого волка и наведение паники на гуннов везде, где мы могли найти их. Я приношу свои извинения тем беззаботным игрокам в Лестере, которые ставили на меня и проиграли. Однако, как бы там ни было, мне это было очень лестно.