Ариадна Делианич - Вольфсберг-373

Рядом со мной, ложась спать, Ольга шопотом молилась: — Помоги, Господи! Помоги вернуть Сергея! Помоги всем нам, по мукам ходящим!..

— Помоги Господи! — повторяла за ней и я.

…Пасхальные дни (1-ое мая) застали нас в одном крупном хорватском селении. Устроенный полковником Вагнером для офицерского состава ужин, несмотря на обилие вина, не мог внести оживление в создавшееся ожидание роковой предрешенности. Среди общей подавленности похоронно звучало, прочитанное полковником Вагнером (полковник Вагнер — начальник Первой Казачьей дивизии XV кавалерийского корпуса), сообщение оперативной германской сводки о принятии обязанностей Верховного командования адмиралом Дейницем, вместо недавно покончившего с собой фюрера, и отданном им, Дейницем, приказе о прекращении военных действий против союзников и обращении всех сил против общего мирового врага — тоталитарного коммунизма.

Сообщение это несколько подняло наше настроение. Мы питали надежду, правда, очень слабую, что соединенными усилиями немцев и союзников удастся свалить чудовищный большевистский режим. Однако, суровая действительность не оправдала надежд на союзников, не только не прекративших войны против немцев, но, наоборот, наносящих сокрушительные удары немецким армиям, направившим все усилия против советских армий. Поэтому уже на второй день Пасхи наши части почти обратились в бегство, еще прикрываемое сильно потрепанными полками первой дивизии: 1-м Донским и 2-м Сибирским.

Широкое и просторное шоссе вскоре заполнилось повозками и грузовиками в несколько рядов. Затор в одном месте останавливал на неопределенное время движение всей колонны.

Сообщение о капитуляции вызвало еще большую панику. Все смешалось. О какой-либо дисциплине не могло быть и речи. Каждый спасался, как мог. Все устремления и желания были направлены на то, чтобы как можно быстрее вырваться из сферы советского влияния и сдать оружие англичанам.

Пробки усиливались. Ехали день и ночь, почти без сна и пищи. Наконец, роковой рубеж был перейден. Пройдя Словению и вступив на территорию Австрии, отступающие орды хлынули по разным дорогам, чем пробки были ликвидированы окончательно. Появилась возможность организации дневок.

Беспрерывно день и ночь слышалась ружейная и пулеметная трескотня: расстреливались запасы патронов, ныне ненужных и тормозящих движение.

Постоянные, особенно по вечерам, ракетные бесцельные сигнализации. Кое-где слышались взрывы гранат и оглушительная стрельба из противотанковых ружей. Имущество либо уничтожалось, либо оставлялось на дороге и немедленно же растаскивалось местными жителями. Немцы сжигали прекраснейшие легковые машины и грузовые автомобили. Там и сям валялись всевозможные орудия, частью целые, частью приведенные в негодность. Бросались в огромном количестве новые военные радио-аппараты. Оставлены интендантские склады и запасы нового обмундирования, казенных одеял и даже мебели.

Возле лежавших на дороге мешков с консервами, галетами, табаком и сигаретами происходили свалки дерущихся за обладание ими военных и местных жителей, не исключая женщин и детей.

Наконец, мы на территории Австрии. Здесь произошла первая встреча с английским военным командованием, которое предложило нам немедленно разоружиться. За несколько дней до этого мы получили приказ фон-Паннвица о создавшейся ситуации. Генерал, кратко информируя нас о ходе своих переговоров с англичанами об условиях сдачи, сообщил, что он предпринимает все меры к отклонению намерения английского командования о выдаче корпуса Советам. Приказ был составлен в чрезвычайно туманных, ничего не говорящих выражениях и не давал никаких надежд на благополучный исход переговоров.

Все это усилило и без того гнетущее настроение, которое ни на минуту нас не оставляло, с момента оглашения сводки о решении немцев сдаться на милость победителей-союзников. Неясное предчувствие теснило грудь. Бойцы приуныли. Прекратились веселые казачьи песни. Каждый обреченный старался больше спать, чтобы уйти от самого себя, от своих мрачных дум.

Во время одной из дневок, недалеко от города Фельдкирхена, последовал приказ англичан об отделении казаков от немцев. Оставлен был в своей должности начальник дивизии, полковник Вагнер (немец В. Н.). Как старший по службе, я получил назначение на пост начальника штаба дивизии.

Вскоре, по распоряжению англичан, произошла переорганизация дивизии: вся она была поделена на пять блоков, причем бывший штаб дивизии отнесен к 4-му блоку с назначением меня лишь начальником штаба 5-го блока, а ротмистра Теплякова начальником блока.

Дальше события показали сначала благожелательность англичан к нам. Так, на другой день реорганизации дивизии, последовал приказ начальника 34-ой английской дивизии о возвращении офицерскому составу пистолетов и 10 проц. рядовым казакам винтовок. Еще через день (24 мая), по инициативе англичан, в присутствии одного из видных офицеров 34-ой дивизии — полковника, состоялись выборы походного атамана казачьих войск. На съезде делегатов была выставлена единственная кандидатура — генерала фон-Паннвица, хотя и коренного немца, но любимого казаками за его хорошее к ним отношение. Все делегаты условием своим, однако, ставили, чтобы в будущем управлении штаба атамана не был допущен ни один немец. Но фон-Паннвиц, наоборот, настаивал на предоставлении ему самых широких полномочий в вопросе комплектования штаба атамана. Делегаты были непреклонны. Фон-Паннвиц, в волнении, несколько раз бросал атаманскую булаву, но, в конце концов, любовь к казакам взяла верх, и он, после некоторого колебания, дал свое согласие.

Ход всех этих событий не только не предвещал последовавшей развязки, но, наоборот, вселял в нас крепкую уверенность в решении союзников, в совместной борьбе с казаками, раз навсегда покончить с тоталитарным режимом в России.

25-го мая всем начальникам блоков английское военное командование приказало в суточный срок составить исчерпывающий именной список офицерского и рядового состава. Требование это создало в моем настроении резкий перелом к худшему. Я интуитивно предчувствовал наступление чего-то ужасного, неотвратимого. Офицеры и казаки спрашивали меня о причине такого настроения, но я и сам объяснить не мог.

Дивизия была расположена в горах, где почти отсутствовали населенные пункты. Пришлось устраиваться по своим возможностям и уменью. Сохранившие у себя полотнища частей палаток создавали из них коллективные укрытия от дождя и ветра. Не имевшие палаток рубили сучья и делали настилы, располагаясь на ночь на этих импровизированных кроватях. В Австрии, в особенности в горах, майские ночи настолько были холодны, что многие казаки, за отсутствием у них одеял, дрожа от холода, коротали бессонные ночи и отсыпались днем.