Ариадна Делианич - Вольфсберг-373

— Подождите, подождите! — прервал он нетерпеливо. — Не все сразу. Начнем с помещения.

Мы начали. Забрав меня из блока, лейтенант Марш пошел по всему лагерю, заглядывая во все бараки, запущенные пустые закоулки. Некоторые из них были заперты. С какими ужасом, вспоминаю, на нас смотрели часовые с вышек, видя английского лейтенанта со стеком под мышкой, лазающего через разбитые окна в пустые развалины в сопровождении одной из заключенных женщин.

При всем нашем желании мы ничего не нашли. Эти руины были в таком состоянии, что грозили в любой момент развалиться. В блоках негде было повернуться. Лазарет нуждался в «читальне», как и в лишних палатах, так как число больных увеличивалось. Начала косить дизентерия.

Марш меня утешал — он найдет выход. Вот приедет с очередной поездки в неизвестном направлении капитан Кеннеди, и он с ним договорится — где устроить настоящую кустарную мастерскую.

Я очень недоверчиво относилась именно к этому обещанию. Капитан Кеннеди? Никогда! Для меня? Для инвалидов, этих «наци-швайне»? — Ни за что! Однако, в одно утро, за мной прибежал наш Джок Торбетт и испуганно сообщил, что меня перед калиткой блока ожидают «кэптн Кеннеди и лутенент Марш».

Кеннеди пытливо посмотрел на меня через толстые стекла своих очков.

— Слышал, слышал, — сказал он сердито. — И видел. Капитан Шварц показывал мне работы ваших инвалидов. Это все непрактично. К?клы! Игрушки! Вот корзинки и сумки уже лучше. А обувь сможете делать?

— Сможем! — ответила я, сама поражаясь своей наглости.

— Идите, посмотрите на помещение!

Меня повели к «С. П.». — Что это? — мелькнуло в голове. — Шутка?

— Я тут вам могу отделить одну большую комнату, первую от входа. Она стоит совсем отдельно и не имеет общего коридора с «Спэшиал Пэн». Идемте!

Мы прошли завитую, закрученную колючей проволокой калитку, и вошли в узкий дворик — проход, между забором английского двора и бараком. Направо дверь в первую комнату. В ней несколько опрятных военных коек, покрытых хорошими одеялами, столы и скамьи. Большая печь для топки дровами.

Здесь… э-э-э… обычно сидят солдаты, которые ждут очереди вступить на стражу или делать обход лагеря. Они, в общем, могут сидеть и в другом помещении.

Кеннеди говорил отрывисто и сердито.

Я не знаю, чем вы очаровали капитана Шварца и лейтенанта Марша. Они оба, один за другим, приставали ко мне, чтобы я помог устроить эту «петрушку»… вашу инвалидную мастерскую. Может быть, так и надо. Не знаю… Так вот, если вам подходит это помещение…

Подходит? Это верх всех мечтаний. Большая, светлая, по сравнению с нашими бараками, чистая, побеленная комната в шесть окошек по фронту. Правда, фронт упирался в забор ФСС, но света было достаточно. Кроме того, рядом, стена к стене — «С. П.»… Какие возможности!

Как бы читая мои мысли, Кеннеди добавил:

— Ваша мастерская будет отделена от «С. П.» второй калиткой, которую я прикажу поставить, и проволочными заграждениями. Не стройте себе никаких превратных иллюзий. Если поймаю на каких-либо покушениях вступить в контакт с мерзавцами, которые там сидят, капут вашей мастерской, а с вами и виновными расправлюсь по-своему, так, как умеет расправляться Кеннеди! Может быть, вы для молодого и зеленого лейтенанта Марша «на добро инспирирующая особа», но для меня вы просто «П. П. М.».

Этого конца я не поняла. Что такое «Пи-Пи-Эм», я не знала, но у меня не было времени обижаться. Передо мной и инвалидами лежала большая работа, которая поможет нам перенести зиму. Надежд на освобождение ни у кого из нас не было.

«Пи-Пи-Эм Парти». Такое официальное название получила наша «Инвалиден Вастельштубе» — Инвалидная кустарная мастерская. Любезный лейтенант Марш объяснил мне с легкой улыбочкой, что это обозначает.

В английских народных рассказах запечатлена фигура некой женщины, по имени Мэйми, которая наравне с мужчинами сражалась и являлась чем-то вроде женского Робин Гуда. Народ ее назвал «Пистол Пакет Мэйми», то есть Мэйми с пистолетами и карманах. Вот с этой Мэйми сравнил меня почему-то мистер Кеннеди. Сокращенное название — «П. П. М.» было пришито не только мне, но и мастерской, которой суждено было существовать больше года, не только при мне, но и после моего освобождения.

С мастерской шла волокита. Долго не делали второй калитки и не ставили на крыше барака проволочных заграждений — неровен час, «П. П. М.» и ее безногие и безрукие инвалиды полезут по крыше в Спэшиал Пэн!

Кроме того, Кеннеди выжидал «разгрузки» и не впустил нас в заветную комнату, пока не прошли все «генеральные выдачи». Мы по-прежнему работали, то в лазарете, то в церковном бараке, когда там не было служб. Предвидя повторение вопроса об обуви, я нашла среди заключенных инструкторов. Три бывших «егеря», словенцы, когда-то охотившиеся по горам и лесам за головами красных партизан, оказались сапожниками. Один был закройщиком высшего класса и когда-то имел свою собственную мастерскую. В столярной лагеря были заказаны грубые колодки стандартных размеров, с тем, чтобы, набивая на них кожу, можно было увеличивать номера.

Мне не хотелось бы, чтобы читатели приняли мое повествование о работе в Инвалидной кустарной мастерской лагеря Вольфсберг-373, как желание выдвинуть самое себя. Я пишу об этом более или менее подробно только потому, что считаю, что самая идея о моральной и материальной заботе об этих несчастных среди нас была как бы перстом Божьим. Маленькая мастерская, в которой работало одновременно не больше 52 человек (они сменялись, и на место уходящих входили новые «ученики»), то есть всего один процент заключенных, все же привлекла внимание тех, которые не потеряли сердца, не были заражены бациллой слепой ненависти, тех, кто, в своем христианском стремлении, сделали много добра и, найдя отклик в душах почти всех заключенных, проложили новый путь к взаимопониманию и терпимости.

Благодаря этой мастерской, в Вольфсберг стали чаще приезжать «знатные посетители», разные английские делегации и, как я уже сказала, квэйкеры и девушки Союза христианской молодежи. Они воочию убеждались в несоответствующем западной гуманности нечеловеческом отношении к заключенным со стороны членов ФСС, в хищениях, которые создали поголовную истощенность среди женщин и мужчин, а также и во многих других «мелочах», которые в сущности были тяжелыми и почти непоправимыми преступлениями вольфсберговских «власть имущих».

Наши первые шаги были очень трудными. Приходилось бороться за малейшую привилегию. Капитан Марш работал, не покладая рук. ФСС создавал громадные затруднения в получении инструментов. Шила, ножи для вырезки выкроек, ботиночных заготовок и подметок — все считалось крайне опасными инструментами, уж не говоря о больших ножницах, клещах, кусачках и пр., чем можно было перерезать проволоки для побега из лагеря. Все эти вещи вырывались от Кеннеди поштучно. Каждое разрешение он писал после дней раздумья, и, принимая эти инструменты, я должна была расписываться в девяти местах, в книгах, дневниках, списках и квитанциях.