Гай Гибсон - Впереди вражеский берег

«А что же лучшие экипажи?» — спросил я.

«Они несут кассеты ракет, которые выпускают в тот момент, когда видят точку прицеливания. В действительности они пытаются положить ракеты прямо в эту самую точку. Они летят сразу за ищейками и называют себя осветителями. Когда они видят цель, то выпускают специальную серию ракет. Туда немедленно подтягиваются остальные Патфайндеры и вешают над целью сотни ракет, которые, как мы надеемся, осветят цель, словно днем».

«А как быть с тучами?»

«На этот вопрос мы пока сами не знаем ответа. Но первое, что мы собираемся начать делать, — высылать каждую ночь разведчик „Москито“, примерно за час до взлета наших самолетов. Он должен точно выяснить погодные условия над целью. Мы, может быть, начнем высылать метеоразведчик и за 5 часов до взлета, чтобы быть совершенно уверенными, что погода позволит атаковать цель».

«А туман?»

«Ну, если туман достаточно густой, мы сбрасываем „анютины глазки“. Это 250-фунтовая зажигательная бомба, которая на земле горит ярким красным огнем. Ее можно легко различить даже сквозь самый густой туман».

«Как долго она горит?»

«Достаточно долго, целых 15 минут».

«Это звучит разумно. А на каких высотах вы действуете?»

«На тех же, что и вы. Мы можем лететь ниже, если тучи идут достаточно низко, но самое главное, что диктует наши действия, — необходимость совершенно точно определить свои координаты».

«Но как вы можете точно знать, где находитесь? Немцы глушат радиомаяки нашего флота. С их помощью мы можем определиться только над Северным морем и не дальше».

«Мы должны довести до совершенства полет вслепую — по приборам и счислению. Полет по счислению — наш девиз. Мы стараемся как можно точнее определить силу и направление ветра. В этом случае, если пилот хороший, а приборы исправны, — на 300 миль полета ошибка составит не более 10 миль. Ну, а затем ищейки делают все остальное».

«Выглядит привлекательно, — согласился Хоппи. — Однако мы все еще не имеем точки прицеливания».

«Это так. Бомбы всегда рассеиваются».

«Но, по крайней мере, над нужным местом».

«Да, если все сработает, — над нужным».

«Я надеюсь», — сказал Дим, не скрывая сомнений.

Через 2 дня Патфайндеры повели соединение бомбардировщиков во время не очень сильного налета на Эмден. Этот порт был не слишком крупным, и его прикрывало не так много зенитных орудий, поэтому даже успешный налет вряд ли принес много пользы. Однако эта операция была нужна, чтобы придать Патфайндерам уверенность в себе. Они хорошо осветили цель, и бомбы легли точно. До сих пор жители Эмдена еще не видели столь серьезных разрушений.

Мы в этой операции не участвовали, как и в последующих налетах, так как были задействованы для выполнения специальных заданий.

Эта история началась довольно давно, когда наши потрепанные «Хэмпдены» еще использовались для одиночных атак с пикирования против «Шарнхорста», стоящего в гавани Киля. Теперь «Шарнхорст» стоял в Гдыне, и на нем устанавливалось новое оборудование. Там же стоял списанный «Гнейзенау» вместе с новым авианосцем «Граф Цеппелин», который готовился к первому походу. Адмиралы Королевского Флота опасались, что эти корабли вместе с линкором «Тирпиц» и несколькими крейсерами могут образовать сильное оперативное соединение, которое прорвется в Атлантику, где их присутствие было крайне нежелательно. Особенно потому, что намечалось проведение нескольких исключительно важных операций.

Тем временем, после памятного прорыва «Шарнхорста» и «Гнейзенау» через Ла-Манш, к работе были привлечены ученые, которые создали новый тип бомбы. Ее называли просто «линкорная бомба». Детали ее конструкции и способ действия остаются секретом даже сегодня. Но для простоты можно сказать, что одно попадание должно было вывести линкор из строя. Бомба была довольно тяжелой, но, как всякое новое оружие, пока не была свободна от недостатков. На вид она казалась довольно неуклюжей и напоминала репу. Как у всякой репы, ее баллистические качества оставляли желать много лучшего. Когда ее сбрасывали с большой высоты, вместо того чтобы лететь, как нормальная бомба, она охотно меняла траекторию. Поэтому, чтобы поразить корабль с высоты 8000 футов, помимо умения бомбардира требовалось изрядное везение. Единственной альтернативой этому был заход на малой высоте. К несчастью, эту бомбу требовалось сбрасывать с высоты ровно 1000 футов, иначе она могла не сработать. Поэтому пилоту предстояло пролететь над линкором строго горизонтально на высоте 1000 футов. Большинство корабельных артиллеристов согласится со мной, что в таких условиях лишь отдельные «Ланкастеры» сумеют дойти до точки сброса бомбы.

Маршал авиации Харрис передал эту «игрушку» моей эскадрилье. Нам приказали провести учения по бомбометанию с малой и большой высоты. Для этой работы были приобретены два специальных бомбовых прицела. Министерство авиационной промышленности, которое давно научилось делать прекрасные самолеты, теперь стало изготавливать весьма полезные приспособления к ним. На вооружение бомбардировочных эскадрилий начали поступать прекрасные прицелы двух типов. Прицел для бомбометания с большой высоты значительно отличался от прицела для малых высот, но в любом случае мы не слишком много носились с бомбовыми прицелами, потому что ночные бомбежки не требуют особой меткости. Нас вполне устраивала бомба, положенная в круг радиусом четверть мили. Однако высотный прицел, о котором идет речь, был действительно точным. Когда мы начали практиковаться в работе с ним, то быстро научились класть бомбы в круг радиусом 60 ярдов с высоты 10 000 футов. Этого было достаточно для наших целей.

Тренировки проходили без перерыва два месяца, и 6 экипажей в нашей эскадрилье стали настоящими снайперами. Когда облачность была низкой, мы тренировались в бомбометании с малой высоты и научились класть бомбы в круг радиусом 15 ярдов. Если бы германские корабли попытались укрыться под тучами, мы все равно достали бы их, хотя это и было бы нелегко. В течение последних двух месяцев нам приходилось держать по 3 экипажа в постоянной готовности. Они могли взлететь сразу по получению приказа. Иногда и мне самому приходилось дежурить. Однако какими бы хорошими пилотами мы ни были, надо признаться откровенно, что мои парни остались живы лишь потому, что ни у одного из германских адмиралов не хватило смелости выйти в море.

«Ясно одно: если нам придется взлететь и атаковать эти корабли, кое-кто получит Крест Виктории посмертно», — заметил Дим.

«И кто первый?» — спросил Таффи.

«Только не я, — ответил кто-то из парней. — Все, что я хочу, это мир и Медаль Виктории».

И большинство из нас согласились.