Георгий Травин - Тайны Тарунинских высот

Что же получалось? Гитлеровцы впускали наши цепи на склон главной высоты, позволяли им приблизиться к своим траншеям и тут внезапно обрушивали на них мощный фланговый огонь пулеметов и винтовок (может быть, снайперских). Шквал свинца, направленный вдоль цепей, сметал атакующих. Наклон плато в сторону левого фланга способствовал эффективности обстрела.

«А ведь все это просто! — размышлял Буранов. — Не ахти какая хитрость. Почему же командиры Василенко не разгадали ее? Конечно, мысль о фланговом огне у них тоже возникала, но они отбросили ее. После боя, если не в ходе его, имеющиеся в ротах специальные наблюдатели должны были бы доложить, что слева противник вел сильный фланговый огонь. Почему они не доложили? Может, просто не вернулись с поля боя? А с наблюдательных пунктов в нашем расположении ничего такого не было видно. Так вот и получилось: искусная маскировка, а главное выдержка противника сделали свое дело. В анализе боя был допущен пробел, ошибка. И при втором штурме артиллерия обстреливала лесистую высотку совершенно недостаточно, да и не тогда, когда нужно. Гитлеровской ловушке удалось сработать два раза!.. Ну, а в третий раз не выйдет. Номер не пройдет. Я ее уничтожу».

Буранов дождался возвращения солдат с термосами и, следя за появлением их голов, проверил и уточнил свой набросок фланкирующей траншеи. Оставаться дольше на батальонном НП было незачем, да и некогда: у командующего артиллерией немало дел. Прощаясь с солдатом, Буранов спросил его фамилию.

— Рядовой Никитин первой роты, товарищ полковник! — доложил солдат.

— Молодец ты, Никитин! Отлично все высмотрел.

— Обыкновенное дело, — отвечал солдат. — Натуральная циркуляция противника в лесисто-болотистой местности.

Замысловатый солдат очень понравился Буранову, потом полковник не раз вспоминал его.

Своей вылазкой Буранов был доволен: предположения его подтверждались. Но он прекрасно понимал, что это только одна из тайн Тарунинских высот, загадочным оставалось еще многое. Когда его артиллерия встанет на рубеж, дело пойдет успешнее: артиллерийские разведчики — солдаты и офицеры — помогут разгадать все вражеские секреты. На бугорке будет оборудован специальный передовой наблюдательный пункт. Лучшие разведчики поведут отсюда непрерывное наблюдение за лесистой высоткой.

Смена частей произошла, как обычно, ночью. В ту пору наши войска под Ленинградом превосходно приучились к ночным действиям. Все темные и полутемные часы короткой летней ночи наполнены были тайным движением, скрытной работой. На нашей стороне только ночью и можно было производить смену частей, рыть траншеи, орудийные окопы и ходы сообщения, строить дзоты и блиндажи. Из офицеров и солдат вырабатывались виртуозы скрытности, мастера маскировки, умевшие за одну ночь делать невидимыми пушки и блиндажи.

В ночь пришло и ушло множество людей, машин, орудий, а гитлеровцы ничего не заметили. Они не знали, что оказались лицом к лицу со свежими силами русских. Немецкие наблюдатели увидели утром на нашей стороне те же самые окопы. Но люди в них сидели уже другие. Как только рассвело, эти люди с интересом стали осматриваться на новом для них рубеже.

От смененных артиллерийских и минометных частей командиры батарей Буранова приняли в наследство все, что было добыто длительной разведкой: журналы целей, артиллерийские панорамы, разведсхемы, огневые планшеты и прочее.

Разведчик Клюев дежурил на своем наблюдательном пункте в последний раз, и ему жалко было покидать этот блиндаж и отдавать сделанные им цветные картинки — зарисовки целей.

— Вы на готовенькое приходите, — говорил он явившимся сюда новым разведчикам. — Все мы разжевали, вам только глотать осталось. А каких трудов нам это стоило!

— Труды ваши не пропадут, — отвечали ему. — По готовым-то адресам мы добрые гостинцы посылать станем.

— Нет, подумать только, что значит — привычка! — продолжал Клюев. — В блиндаже этом, конечно, ничего особенного: тесно, темно, сыростью пахнет, как в погребе, сверху труха сыплется. А уходить отсюда неохота. Здесь я как дома.

— Солдату везде дом.

— Здесь-то дом обжитой.

— Ничего, обживешь и другие хоромы где-нибудь неподалеку.

— Это точно! — рассмеялся Клюев. — Давай закурим, солдат. Интересно, куда нас теперь направят?

— Известно куда: в санаторий.

Все дружно захохотали. И уходящие и остающиеся были довольны. Одни надеялись передохнуть малость где-нибудь в тылу, другие радовались, что не придется им каждую ночь копать землю и таскать бревна, как это бывает, когда часть займет новый, необорудованный рубеж.

Но огневым взводам некоторых вновь пришедших батарей довелось все же потрудиться немало: готовых орудийных окопов и дзотов не хватило — пушек оказалось больше, чем было здесь раньше.

Буранов не спал всю ночь. Проверял, как осуществлялось то, что он наметил на карте. Его видели то на одном фланге, то на другом, то в пушечном артиллерийском полку, то в гаубичном дивизионе. Он ухитрялся поспевать везде.

Требовалось скрытно разместить всю артиллерию, сделать невидимками множество пушек и гаубиц. Задача нелегкая! Вполне закрытых позиций в нашем расположении не было, приходилось налегать на маскировку. Вдобавок местность болотистая: копнешь землю лопаткой — тут тебе и вода. Но у Буранова был большой опыт войны на болотах: орудия устанавливались на надежных бревенчатых настилах...

Лишь под утро, когда уже посветлело настолько, что производить работы стало рискованно и маскировка огневых позиций была закончена, Буранов пошел отдохнуть в землянку командира гаубичного дивизиона. Лучше бы, конечно, поспать полчасика на свежем воздухе, но там либо комары не дадут уснуть, либо проспишь все на свете. А в командирской землянке у аппарата сидит телефонист — он разбудит, когда надо. Час тому назад Буранов отправил сюда своего адъютанта, теперь тот спал на узкой коечке, накрыв лицо шинелью от комаров, которые проникали в землянку, как ни дымил махоркой связист. Буранов стал устраиваться на другой койке, приказав солдату разбудить его через полчаса. У телефониста не оказалось часов, и полковник дал ему свои. То были серебряные карманные часы с двумя массивными крышками, фирмы Павел Буре. Их лет двадцать назад подарил Буранову, тогда еще молодому красноармейцу, командующий войсками военного округа за отличные действия на учениях. Красноармеец стал полковником, а часы ходили все так же точно. Буранов с ними не расставался и не променял бы на золотые.

Телефонист принял солидные часы с должным почтением и бережно положил на столик, рядом с аппаратом.