Алексей Горяйнов - Исповедь дезертира

— Вот, — снова послышался голос Павла, — все твои беды от того, что много думаешь. Бери пример с местных. Здесь как принято: раз родилась женщиной — знай свое место. А ты рассуждать любишь. Вот бабы местные ковыряются в земле и никуда не встревают. А тебе все ученость нужна. Ученостью сыт не будешь…

— Да не надо мне от тебя ничего, — резко оборвала его Таисия, уходя в комнату. — Жила без тебя, и еще проживу.

— Ну, живи себе, живи, посмотрим, — уже почти неслышно прошипел Павло и громко добавил: — В сарай пойду, на сеновал.

— Иди. Да смотри, не кури там, крепость спалишь.

«Вот урод, — думал я, — такая женщина, а ему еще чего-то надо! А она? Зачем она его терпит? Дала бы от ворот поворот, как говорится. И этот ее Малхаз — чего он смотрит? Врезал бы ему…» Пока я рассуждал, совсем тихо появилась Таисия и шепотом заговорила:

— Живой? Есть хочешь, наверняка. Вернулся Павло. Сиди тихо, не высовывайся, как смогу отлучиться, принесу что-нибудь. Он на сеновал пошел, может, уснет — тогда.

Я закрыл глаза, но заснуть не мог. Да и не привык я спать, днем. Встал, приоткрыл люк, подложив под него рукоять ножа, чтобы лучше было слышно, что творится на дворе. Лежал долго, не зная, чего мне ждать и когда наконец Таисия вернется. Но вместо обещанной еды услышал во дворе какой-то шум, охи-вздохи. Понял, что Павло неожиданно подхватил на руки Таисию и унес на сеновал. Все разом стихло, а мне стало не по себе.

«Уж не убил ли он ее? — подумалось. — Когда же он уберется? Эх, тоска какая… и тишина. Хоть бы козы заблеяли…»

Таисия так и не принесла мне ничего до самого вечера. Хорошо, хоть водой запасся. Я лежал и теребил в руках пахнущий свежестью носовой платок — подарок хозяйки.

Наконец послышались долгожданные шаги, шуршание юбки. Таисия принесла поесть, еще раз велела сидеть тихо и быстро ушла. Я даже ничего не успел спросить.

Перекусив, снова лег на сбившуюся постель и задумчиво уставился в потолок.

Вспомнил дом, мать, друзей, погрузку в поезд, свой голодный и страшный марш-бросок, но почему-то это быстро ушло на второй план. В голову лезли мысли о Таисии, которая была сейчас где-то с Павло…

До наступления темноты было еще далеко, но я вдруг ощутил, что уже наступил вечер. Стало совсем тихо. Представил, как солнце постепенно склоняется к западу. Меня охватила грусть. Тяжело быть одному, зная, что совсем рядом люди, но ты с ними не можешь поговорить. Наконец Павло и Таисия вышли во двор и опять стали выяснять отношения. В тишине я хорошо слышал их голоса. Павло пытался помириться, обещал завязать со своей работой, как только представится случай. Таисия ему не верила, и все началось сначала. Но вдруг раздался стук в ворота.

— Кто там? — крикнула Таисия.

— Мама, открывай быстрее!

— Настя, дочка, это ты?!

Знакомый хлопок воротами, и новые голоса послышались ближе.

— Соскучилась Настя по мамке, — это Малхаз.

— Я ненадолго. У бабушки так здорово! Друзья, дискотеки и все такое. Просто дядя Малхаз сказал, что ему скоро опять в город, вот и поехала.

— Смотри у меня, дискотеки! Не слишком рано стала самостоятельной? По ночам хоть там не шляйся!

— Да, пошляешься… У бабушки не забалуешь!

У Насти был приятный голос и звучал он так звонко, что, казалось, будто девочка находится рядом — стоит повернуть голову. Мне не терпелось посмотреть на нее, но оставалось только разглядывать надоевший потолок, пытаясь по голосу представить лицо девочки.

Наверху тем временем начинался ужин. Я определил это по звону посуды. Похоже, Таисия напекла пирожков и угощала ими Малхаза и Настю. Павла не было, наверное, он избегал встреч с Малхазом. На какой-то миг явственно почудился запах пищи, и снова напомнил о себе мой старый приятель — голод. Чтобы не думать о еде, я попытался заснуть. Вскоре это удалось, но ненадолго.

Когда проснулся, снова услышал голос Павла.

— Бездельница! — грозно прикрикнул он. — Козу лучше подои!

— В Жмеринке своей командуй! Это ты, когда Малхаз ушел, выступаешь, а при нем, как мышь в сарае сидел. Думаешь, его нет, так тебе можно и руки распускать?

— Принесла нелегкая непутевую! — сокрушался Таисин любовник. — Сидела бы у своей бабушки, а то приперлась, двух дней не прошло.

— Не ори на меня, уеду завтра, больно охота смотреть на твою рожу бандитскую!

— Как тебе не стыдно, Настя! — встряла в разговор Таисия. — Ведь перед тобой взрослый человек. Совсем от рук отбилась! Будешь так говорить, не пущу больше в город.

— А я все равно уеду, дядя Малхаз отвезет!

Внезапно все стихло, видно, наверху легли спать.

Утром мое внимание снова привлекли голоса, доносящиеся со двора. Я понял, что пришел Малхаз. И тут же услышал, как сухо поздоровался с ним Павло.

— Все по горам лазишь? — спросил Малхаз, который, очевидно, был в хорошем расположении духа.

— Лазают обезьяны по деревьям, а мы ходим, — миролюбиво отшутился Павло.

— Ну, ну, ходите, ходите, — как-то непонятно протянул его собеседник и вдруг громко сказал: — Готова, племянница?!

— Да, — ответила та.

— Ну, пока, Настена, — в голосе Павла слышались нагловатые нотки.

— Пока, хохол пузатый! — ответ девочки прозвучал неожиданно звонко.

— Что ты сказала?

— Что слышал!

— Ты чего так дерзко разговариваешь, Настя?! — Раздался звук легкого подзатыльника.

Потом Малхаз и Настя ушли, а Таисия тут же начала укорять Павла:

— Это из-за тебя. Ну что ты к ней пристаешь? Сходи туда, подай это. Уйди, не лезь. Что она тебе, кукла? Разве можно так с девочкой!

— А что я, — оправдывался Павло, — она как шило в заднице. Сама должна понимать, что и у матери личная жизнь должна быть. Не в лес же нам с тобой опять идти. Надоело!

— Но и не при ней, в конце концов!..

— Так объясни ей, что надо уходить, когда взрослые…

— Что же мне ее, выгнать прикажешь?!

— Все вы бабы такие! — взорвался Павло. — Я к тебе со всей душой, только о тебе и думаю, а ты все о ней. Если я тебе не нужен, так и скажи! У меня, может, чувства, а она: «Мам, дай то, дай это». Сиську еще ей дай — скоро пятнадцать лет девке. Эх, был бы я ее отцом, быстро бы выдрессировал!

— Да что она тебе собака или медведь! — возмутилась Таисия.

— Между прочим, и медведя на велосипеде учат, а ты так ее распустила!..

Подумалось: все — это надолго. Но я снова с любопытством и какой-то злой радостью прислушивался.

Таисия не выдержала, сорвалась на крик:

— Вот и шел бы ты со своими подачками!

— Дура, для вас же стараюсь! Все тебе, тебе, а ты… Думаешь, мне легко? Вот будут деньги — уедем. Вместе уедем…

— Это ты сейчас так говоришь, а как деньги появятся, найдешь себе в городе кралю. Нужна я тебе с ребенком!..

— Ну и дура же ты, Таиська, тьфу, дура, — Павло плюнул, брякнул оружием и забормотал что-то невнятное.