Альфред Андерш - Винтерспельт

Он вдруг вспомнил один эпизод. Какой-то человек в гостинице презрительно, с ненавистью — потому что Райдель сразу же, поспешно, встал и оделся — сказал ему: «Ты тоже когда-нибудь станешь таким, про которых нормальные говорят: „Этот гоняется за мальчиками!"»

Рука Райделя, державшая ремень карабина, сжалась в кулак, когда он вспомнил эти слова.

Что заставляло его снова и снова заговаривать с человеком, который ударил его ногой? Только стремление прервать злобное молчание? Или страх перед ним?

— А другие ваши ордена?.. — Шефольд хотел было сказать, что не знает, как они называются, но, вовремя опомнившись, добавил: — Никак не могу запомнить их названия.

Он имел в виду значок пехотинца за участие в атаках, знак отличия за участие в рукопашном бою, медаль за снайперскую стрельбу. Не получив ответа, он сказал:

— Вы, наверно, отважный солдат.

Когда только этот тип заткнется? «Отважный солдат» — лопнуть можно от злости! Только последние идиоты так говорят. Откуда он свалился? «Отважные солдаты» были теперь разве что в газетах и по радио. Ни один человек в Великогерманском рейхе не произносил больше этих слов-«отважные солдаты».

«Благодарю, любезнейший, это вы отлично сделали!», «Фифи вас обожает, у вас просто какой-то особый дар в обращении с животными», «Вы, наверно, отважный солдат». Самое гнусное, что, когда они так говорят, на какой-то миг даже чувствуешь себя польщенным.

— А ваш майор — кавалер Рыцарского креста. Ваш батальон, по-видимому, принадлежит к отборным войскам.

Много он понимает! Три роты недоукомплектованы. Одни молокососы, пимпфы, с винтовками образца 38-го года. Большинство - если не считать Борека — недоумки, млеют от восторга, что попали на войну. Эти дадут себя загубить. Тяжелым оружием и не пахнет, ни танков, ни противотанковых орудий, по ротам ходила даже легенда, что командир с трудом заполучил несколько станковых пулеметов. В общем, самый жалкий пехотный батальон, который когда-либо попадался Райделю. Хотя командир и навел в нем порядок, все же это было стадо из каменного века. «Скоро они будут дубинами нас вооружать», — сказал как-то Райдель фельдфебелю Вагнеру, показывая на старую винтовку модели 98 у одного из новобранцев. «Будьте осторожны, не болтайте лишнего», — ответил Вагнер.

Только сейчас Райдель заметил, что Шефольд говорит о «железном галстуке» командира. Этим он хотел дать понять, что знаком с ним. Как будто Райделю есть до этого дело! Ему было совершенно все равно, знакомы эти господа друг с другом или нет; его занимал лишь один вопрос, каким образом они познакомились. Откуда человек, пришедший со стороны противника, знает, какие ордена носит командир? Если он живет на той стороне — когда и где он мог увидеть командира?

Райдель не задавал вопросов. В отелях его научили помалкивать. Он должен отвести одного господина к другому господину - и все тут.

Шефольд не подозревал, что, упомянув о Рыцарском кресте Динклаге, он только пробудил у Райделя подозрения. Военно - тактические соображения были ему чужды, он не мог себе представить, как сработает механизм мышления у Райделя. Если бы кто-нибудь объяснил ему, что происходит, он воскликнул бы с безмерным удивлением: «Но ведь так мыслят только дети, играющие в индейцев!»

Это восклицание напомнило бы ему разговор, во время которого Хайншток — не очень щадя его — сообщил, что, по плану Динклаге, он, Шефольд, должен прийти через линию. «Но, дорогой господин Хайншток, — запротестовал он тогда, — это же чистейшая игра в индейцев!»

«Конечно, — отозвался Хайншток и тут же спросил: — Вас это удивляет? Войны ведутся незрелыми людьми». Он прочел Шефольду небольшую марксистскую лекцию о возникновении войн и обществе будущего, которое станет разрешать свои проблемы и противоречия с помощью научных методов.

Хайнштоку было не так-то просто убедить Кэте Ленк в несправедливости ее возражений.

— Мне кажется, этот доктор Шефольд совершенно не пригоден для той роли, которую ты ему придумал, — сказала она. — Судя по тому, что ты мне о нем рассказывал, это ученый, далекий от жизни.

— Да уж не настолько он далек от жизни. — Хайншток попытался внести коррективы в тот образ, который он, похоже, внушил Кэте. — Чтобы поселиться в этом Хеммересе, нужно мужество. И потом, видела бы ты, как он расхаживает по деревням, словно это вовсе не опасно!

Кэте никогда не выходила из Винтерспельта, разве что навестить Хайнштока в его каменоломне. После своего бегства из Прюма она чувствовала себя в безопасности только в Винтерспельте. Она никогда не встречала Шефольда.

— Может быть, он делает это лишь потому, что не знает, как это опасно, — сказала она.

— Знает, — сказал Хайншток. — Я обращал на это его внимание. Но он не слушает советов. У меня такое впечатление, что он хочет быть здесь, когда все произойдет, понимаешь, хочет быть при этом. — Помолчав, он добавил:-Он крупный, сильный человек. Он любит поесть, охотно делится всякими кулинарными рецептами.

Он чувствовал, что не убедил Кэте. Лицо ее выражало несогласие со всеми его доводами. Она поправила очки. Когда Кэте была настроена критически, она как-то по-особому, решительно поправляла очки.

— Кроме того, у нас ведь нет никого другого, — сказал он.

Свое «ожерелье», как всем было известно, командир получил во время кампании в Африке. (В воображении всего батальона награда связывалась с кампанией в Африке. Рыцарский крест, полученный всего лишь за оборонительные бои в Сицилии, значительно снизил бы престиж Динклаге.) Собственно, было странно, что кавалер Рыцарского креста из Африканского корпуса до сих пор дошел всего лишь - до майора. Почему ему не дали хотя бы полк? Правда, он хромал, ходил с палкой, но нынче это не причина, чтобы не повышать офицера в звании. Судя по всему, его не жаловало начальство. Похоже, командир не любил лизать задницы. Он, Райдель, тоже этого не любил. Когда понимаешь, что, хоть ты тут подохни, все равно тебя не повысят, то можно и не рваться в любимчики начальства. Он стал таким первоклассным солдатом только потому, что не хотел, чтобы его дурачили. Главным образом поэтому — ну и еще чтобы показать им всем, что он такое! Пусть видят, кому они не дают продвинуться выше обер-ефрейтора. Может быть, и майор по той же причине так настойчиво наводит порядок в батальоне?

Когда какая-то мысль будоражила его, Райдель упрямо продолжал копать дальше. Он сделал открытие, что они с майором, пожалуй, действуют сходно, но по совершенно разным причинам. Разница между ним и командиром состояла в том, что он не лижет задницу начальству потому, что его не продвигали по службе, а командира не продвигали по службе потому, что он не лижет начальству задницу.