Сергей Кольцов - Тихая разведка

В одну из ненастных апрельских ночей разведчику Отто Веберу, получившему важное задание, удалось пересечь линию фронта на военном транспортнике. Выбрасывался он в тыл русских не один. Вместе с ним в пассажирском отсеке самолета находились еще шестеро рослых, мрачноватого вида молчаливых спутников, одетых в маскировочные костюмы десантников. О них, их задании он не знал ровным счетом ничего, но в силу своего жизненного опыта предполагал, что эти люди с громоздкими заплечными мешками, короткоствольными «шмайссерами» на коленях, имеют цели иного характера, чем он. Они покинули самолет, летящий в ночной темноте, незадолго до района приземления и сгинули так же внезапно, как и появились. Ему же предстояло определить пропускную способность основной Южной железнодорожной магистрали, связывающей центр страны с прифронтовой зоной, уточнить самые уязвимые ее места, при разрушении которых жизнь на ней замирала бы на продолжительное время. Но и это было не самое главное. После выполнения первого задания предусматривалась попытка внедрения в один из научно-исследовательских институтов.

Институт, вернее его филиал и лаборатория, находились в одном из областных центров. Вначале все шло нормально. Люди с подобным образованием — Вебер предъявил диплом об окончании физико-математического факультета Свердловского политехнического института — были очень нужны. Кадров не хватало. И уволенный из армии по случаю тяжелого ранения и контузии офицер в звании капитана Павел Матвеевич Хлебников был позарез нужен.

Начальник отдела кадров — седоволосый, с тяжелым взглядом серых, глубоко сидящих глаз, бывший фронтовик — просмотрел документы, изуродованной ладонью правой руки пододвинул их к краю стола:

— Все документы у вас в порядке. Виза руководителя лаборатории имеется. Одна несложная формальность: в первом отделе вам должны оформить допуск по нужному индексу секретности… Сами понимаете… И тогда — милости просим.

Вебер представлял себе функции спецотдела подобного рода учреждений. Догадывался, чем может закончиться проверка его личности. Запрос о достоверности документов может быть осуществлен по двум каналам: Свердловский политехнический институт и воинская часть, где проходил службу подлинный Павел Хлебников — капитан, командир противотанкового дивизиона.

Глубокой осенью сорок третьего после ожесточенных массированных контратак немецких танков на важнейшем участке Южного направления из всего личного состава дивизиона в живых остался только капитан Хлебников. Контуженным попал в плен. После непродолжительного допроса, если можно так назвать его молчание, был расстрелян.

Риск внедрения, конечно, был велик. Но его жизнь всегда, как считал Вебер, текла не по накатанной, прямой дорожке, а состояла сплошь и рядом из опасных приключений и каждый такой эксперимент являлся ставкой на жизнь. В случае же успеха, а ему, как планировалось свыше, необходимо было продержаться около трех месяцев, сулили не только повышение по службе при возвращении в родные пенаты, но и отменные, устойчивые перспективы в дальнейшем.

Вебер решительно переступил порог спецотдела и увидел перед собой сидящего за столом молодого человека в офицерском обмундировании без погон. По всей длине левой щеки его широкоскулого, с полными губами добродушного лица, к самому подбородку стекал узкой, синеватой полоской узорчатый шрам — след от удара ножом или немецким кинжальным штыком. Темные, чуть выпуклые глаза под черной, сплошной линией бровей цепко, через квадратные линзы пенсне рассматривали вошедшего.

— Меня о вашем приходе поставил в известность начальник отдела кадров. Офицер? Видно по вашей выправке. Специальность?

— В дипломе все указано, товарищ…

— Нет! Я не об этом. Военная специальность?

— Артиллерист. Бывший командир дивизиона «пэтэо» — капитан Хлебников.

— Хлебников… капитан Хлебников. Очень знакомая фамилия. Вы не служили в стрелковой дивизии генерала Махова, капитан? Генерал Махов — умница… Человек, в полном, добром смысле слова…

Вебер почувствовал, как у него где-то в глубине живота неприятно заныло. Тревожно екнуло сердце, на миг остановилось и вновь заработало, обретя какой-то учащенный ритм. Ему вдруг захотелось поднять руку и снять тонкие, невидимые нити паутины, щекочущие лицо. Капитан Хлебников был именно из упомянутой дивизии. Это пушки его дивизиона стояли на танкоопасном направлении в полосе обороны стрелкового полка, в том самом сражении при массированном ударе немецкого танкового клина. В этом ожесточенном противоборстве живой человеческой плоти и стали капитан Хлебников не мог знать, что наступил последний бой в его жизни. Напряжением воспитанной в себе воли Вебер внешне оставался спокойным и уже собирался отрицательно ответить на заданный ему вопрос: «Нет! К сожалению… Воевал в составе иной стрелковой дивизии, на Северо-Западном». Существовала ли такая дивизия на Северо-Западном — он понятия не имел. Собирался сказать первое, что пришло в голову. Но тут на столе у начальника спецотдела зазвенел телефон.

Он положил конец словесному истязанию Вебера.

— Хорошо. Сию минуту. Нет. Да. Нужно подумать. Нет. Я иду сейчас же к вам, — отвечал начальник спецотдела невидимому собеседнику. — Правда, у меня посетитель, но, думаю, он подождет меня. Извините, — произнес он, обращаясь к Веберу. — Мое отсутствие будет недолгим. Эдак минут через пяток мы продолжим разговор. Вы курите? Нет? Это прекрасно. А я ведь имел честь служить у генерала Барышева, — он приподнялся со стула, и Вебер невольно отодвинулся в сторону, уступая дорогу. Начальник спецотдела взял в правую руку костыль и, сильно припадая на левую ногу, вышел из-за стола. Пропуская в дверь Вебера, попросил: — Подождите немного в коридоре.

Закрыв дверь на ключ, майор удалился в глубь коридора. И когда шаркающие шаги и стук костыля замерли в тиши кабинетов, Вебер не спеша, словно совершая прогулку, двинулся в обратную сторону, к выходу из здания, придя к печальному для себя выводу, что все надежды на внедрение рушатся и никакая сверхнадежная легенда не спасет его от разоблачения в самом ближайшем будущем.

Всю дорогу до трамвайной остановки размышлял он о превратностях человеческих судеб. И в мыслях его даже мелькнуло что-то вроде уважения и зависти к начальнику спецотдела, бывшему майору Панину, получившему инвалидность на фронте, но оставшемуся кому-то нужным в эти тяжкие для людей военные годы. Его же собственная жизнь зависела от прихотей судьбы. Имелись и иные силы, влекущие его по туманной, неясной орбите, не давая права выбора, заставляя вращаться в экстремальных условиях.