Сергей Фрёлих - Генерал Власов: Русские и немцы между Гитлером и Сталиным

Когда этот сыр был подан Власову на завтрак, я стал его есть и спросил: «А вы не хотите его есть?» — «Конечно, нет!» — был ответ. После этого я с большим удовольствием съел весь сыр, предназначенный для восьми завтракавших. На меня все смотрели с удивлением, предполагая, очевидно, что я только во имя поддержания немецкого престижа, давясь, поглощаю «испорченный» сыр.

Еще более их удивляло мое совершенно преувеличенное представление о военной дисциплине, заставлявшее меня делать то, что было мне противно. Я привожу этот случай как маленький пример того, как легко возникают недоразумения, особенно из-за взаимного непонимания языка.

В качестве офицера немецкой разведки в Дабендорфе служил барон Хельмут фон Клейст. Во время гражданской воины в балтийских странах в 1918/19 годах он был страшим интендантом балтийского ополчения. Барон Клейст во многом отличался от других немецких офицеров, служивших в штабе. От всего сердца и с твердым убеждением он боготворил государя Николая Второго и тогдашнего главу династии Романовых и претендента на царский престол Великого Князя Кирилла. Однажды он сказал мне: «Если бы Великий Князь приказал мне прыгнуть с колокольни, я бы без колебаний сделал это». В своем штатском костюме он всегда носил на галстуке булавку в виде маленького щита с цветами Императорской России: белым, синим и красным. Его любимым занятием были оживленные разговоры с русскими за стаканом чая.

Штрикфельдт был целиком согласен с тем, как Клейст понимал свои служебные обязанности. Когда в Дабендорфе заподозрили полковника Спиридонова в подпольной коммунистической работе и спешно, по решению капитана Штрик-Штрикфельдта, послали его как «пропагандиста» в отряд в Дании, я спросил с удивлением, почему этот заговорщик не подвергся наказанию?

Штрикфельдт на это ответил: «Неужели вы думаете что нашему заданию пошло бы на пользу, если бы мы каждую вторую неделю раскрывали новый заговор? Это принесло бы нам гораздо больше вреда, чем наше решение сохранить жизнь этому полковнику и отпустить его на волю без наказания. Наш офицер разведки в этом отношении целиком придерживается моих взглядов. Он ведь любит русских и охотно болтает с ними за стаканом чая и не расследует каждое подозрение. Это именно и хорошо.»

Я должен признаться, что не вполне понимал тогда значения такого мудрого подхода. Еще во время войны выяснилось, что подозрения против полковника Спиридонова были неосновательны: дело сводилось просто к интриге. До самого конца он играл большую роль в КОНРе, и генерал Власов относился к нему с полным доверием. И после войны Спиридонов оставался противником большевиков. Он умер естественной смертью.

Для характеристики барона Клейста, которого я причисляю к моим друзьям, я хотел бы рассказать о забавном случае. Однажды он был на одном русском собрании, скорее как слушатель, чем участник его. Как это в обычае у русских очень быстро завязался ожесточенный спор, все друг другу возражали, дело дошло даже до брани. Это очень огорчило барона Клейста, чье сердце было полно любви к русским. Наконец, он решил вмешаться в спор, чтобы установить мир, и поднялся на подиум. Не вполне правильно владея русским языком, он обратился к спорившим со следующими словами: «Дорогие друзья, успокойтесь! Я вижу, что вам нелегко. Жизнь действительно тяжела, но ведь из-за этого не стоит приходить в такое возбуждение! И мне нелегко: ведь каждый день в 6 часов утра моя жена возбуждает меня…» (желая сказать «будит»).

Особую роль в Дабендорфе играл ротмистр Эдуард фон Деллингсхаузен в качестве заместителя капитана Штрикфельдта в должности батальонного командира. Трудно было себе представить лучшего посредника между немцами и русскими. Деллингсхаузен, благодаря своему происхождению, чувствовал себя как дома как у русских, так и у немцев. Он происходил из немецко-балтийской дворянской семьи из Эстляндии. Во время Первой мировой войны он служил в императорской русской армии и получил воспитание в России. Он не только безукоризненно говорил на обоих языках, но и принадлежал к обеим национальным культурам. В императорской армии Деллингсхаузен начал службу как вольноопределяющийся. В меньшей степени о нем знали, что в Первой мировой войне с русской стороны он принимал участие в походе русской армии в Восточную Пруссию под командованием генерала Ренненкампфа. Как командир одного из трех разведывательных взводов он был послан для того, чтобы восстановить связь с армией генерала Самсонова. Когда война превратилась в позиционную и гвардейская кавалерия использовалась в окопах как пехота, Деллингсхаузен, как и многие из его друзей, перешел к новому роду оружия — военной авиации, став одним из самых выдающихся боевых военных летчиков. Самолеты того времени, незащищенные монопланы и бипланы, назывались летающими гробами. До 1916 года боевые летчики сражались, стреляя из крупнокалиберных револьверов, и бросали во вражескую пехоту ручные гранаты. Деллингсхаузен получил все возможные боевые награды. Никто из его друзей не знал что-либо об этом периоде его жизни. При его скромности и спокойном благородстве он никому не показывал своих отличий.

После Первой мировой войны Деллингсхаузен эмигрировал в Берлин, где зарабатывал на жизнь своей семьи, имея маленькую агентурную фирму. Когда началась Вторая мировая война, Деллингсхаузен явился на военную службу как переводчик и знаток России и был послан в Дабендорф после возникновения Власовского движения. И в этой войне он проявил гражданское мужество, ведя борьбу с расистскими законами Третьего Рейха. На свою собственную ответственность он снабжал полуевреев книжками зарплаты, в силу чего такие лица по закону становились чинами немецкого Вермахта. Как таковые они попадали в подсудность военных судов и избавлялись от прямых покушений Гестапо. Конечно, такая оказываемая им Деллингсхаузеном помощь была связана с громадным риском, так как ведь шло о фальсификации документов. Помимо этого, в Третьем Рейхе считалось преступлением, пользуясь своим служебным положением, обходить расистские законы. Однако глубокое человеколюбие этого балтийского барона, бывшего кавалерийского офицера царской армии, было сильнее всех параграфов служебных предписаний.

Деллингсхаузен скончался в Мюнхене в 1975 году 80 лет от роду.

Власов стал собирать первых сотрудников. Штаб стал расти. Из лагерей военнопленных прибыли генералы Малышкин и Трухин, комиссар армии Георгий Николаевич Жиленков, полковники Владимир Ильич Боярский, Владимир Васильевич Поздняков, Михаил Алексеевич Меандров, Алексей Иванович Спиридонов, Денисов, батальонный комиссар Мелетий Александрович Зыков и другие, сыгравшие позже известную роль. Из оккупированных областей заявили о своем участии штатские лица: Юрий Александрович Письменный, Владимир Михайлович Гречко, доцент Александр Николаевич Зайцев и Николай Штифанов. В Движение вступило и несколько старых русских эмигрантов, как например, группа офицеров из Парижа, которая, преодолев административные трудности присоединилась к Власову. В состав этой группы входили полковник Евгений Васильевич Кравченко и капитан Александр Иванович Путилин.