Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-2

Кто приказал и где это написано, что позволяются такие поступки с офицерами?

Приказали забрать с собой опустевшие чемоданы и другие вещи, повернуться налево и следовать за солдатом с автоматом. Сзади шеренги шел еще один солдат. Я шел первым за солдатом, когда миновали бараки, я увидел с левой стороны проволочное заграждение. Везде солдаты с автоматами, тяжелые пулеметы, вышки, прожектора. Я успел только сказать: «Господи!» Офицеры шли сзади меня с вещами в нескольких шагах друг от друга. Не знаю, почему, но я громко скомандовал: «Равнение налево, господа офицеры!» Кто-то сзади спросил: «Что такое?» Я ответил: «Ловушка, ловушка! Господа офицеры».

Обошли за угол лагеря и повернули в сторону к воротам. В воротах стояло четыре солдата, по два с каждой стороны с автоматами. У меня на душе стало тяжело, напала злость. Как я мог попасть в такую ловушку? Как я мог дать себя так легко обмануть?

Я первым вошел в лагерь, тут же у ворот от злости бросил чемодан, снял рюкзак, накрутил граммофон и поставил пластинку «Грузинский марш». Музыка играла очень громко. Перед каждым входящим офицером нашей группы я становился смирно, брал под козырек и всем говорил: «Добро пожаловать!»

Вся английская охрана, смеясь, наблюдала за этой картиной. Когда вошел последний офицер, я прекратил музыку и пошел к середине лагеря к другим офицерам.

Лагерь был совершенно пустой, мы, благодаря ЗИСу, прибыли в ловушку первые. Лагерь построен треугольником, по углам вышки. Наверху и внизу по одному тяжелому пулемету, рядом большие прожектора. По сторонам тоже пулеметы и десяток солдат с автоматами. С одной стороны ворота упирались в речушку, за которой была гора. В другом углу лагеря был недостроенный барак. В лагере было несколько военных палаток, каждая на 12 человек.

Через несколько часов привели пожилого офицера с усами, он был в чине гауптмана. Осмотревшись, он сказал: «Нет, господа, это не лагерь военнопленных. Я был в румынском, венгерском, немецком лагере для военнопленных, это наш сибирский концентрационный лагерь, в котором я просидел 12 лет. Здесь только одних собак не хватает, здесь, безусловно, были советники НКВД».

К обеду прибыло больше ста человек. Лагерь заполнялся все больше и больше. Некоторые офицеры прибыли со своими женами и вестовыми казаками. Прибыл также и мой друг Коля Быков с женой. Когда я его увидел, как-то стало легче на душе. Через час появилась Таня с мамой, мне стало еще легче. Также появились священники, врачи, сестры милосердия, ветеринарные врачи. Один ветеринарный врач привел с собой семилетнего мальчика-серба. Усташи сожгли целое сербское православное село с населением и скотом. Никто в живых не остался в селе. Отец и мать этого мальчика тоже погибли. Лишь семилетний мальчик чудом остался и, когда казаки пришли в село, они его случайно нашли. Ветеринарный врач забрал его с собой и усыновил.

Офицеры во главе с майором Георгием Дружакиным очень волновались и все спрашивали: «Почему Вади нет?» «Неужели Вадя нас оставил?» «Вадя» был командир 1-го Донского полка, майор Владимир Островский.

Через некоторое время кто-то весело крикнул: «Командир идет!» Мы все повернулись в ту сторону, откуда он шел. Майор Островский, с усами и бородой, богатырского телосложения, шел впереди. Английский солдат с автоматом шел перед ним, а сзади майора шло несколько офицеров-казаков, за тем его вестовой — пожилой казак Иван. Его маленькая собачка (такса) по кличке «Карло Иванович» бегала взад-вперед.

Когда майор Островский вошел в лагерь, повеселевшие офицеры сразу его окружили, задавая вопросы и жалуясь, что их ограбили.

Как только пришел в лагерь английский майор с переводчиком-хорватом в усташевской форме, майор Островский немедленно сказал ему о грабеже. Минут через 20 принесли полную коробку часов, но они были все дешевые и поломанные. Никто не нашел своих часов. Удивительно, откуда они за такое короткое время смогли набрать столько никому не нужных часов?

В лагерь все время приходили и уходили офицеры с переводчиком. Среди них один английский капитан отличался, он ходил по лагерю, вежливо разговаривал с офицерами и все расспрашивал…

Переводчик иногда оставался сам в лагере. Ему было лет 18–19. Он родился в Америке, был американским подданным. Какими судьбами он попал в усташи, он нам не хотел сказать. Так как я прекрасно говорю по-хорватски, я ему помогал переводить. Он очень плохо понимал русский язык. Он мне сказал, что ему нужны сапоги, т. к. его были порваны. Я видел, что мы находимся в ловушке, что скоро будет катастрофа и решил отдать ему мои парадные сапоги. Он был очень рад, благодарил меня и мы с ним подружились.

В палатке майора Островского состоялось совещание старшего командного состава, на котором был составлен меморандум английскому командованию. В нем была указана сущность белой идеи в борьбе с коммунизмом, начатой еще в 1917 году и что мы никакой вражды к западным союзникам не имели и не имеем. И просили английское командование не выдавать нас заклятому врагу — коммунизму.

Ходим из угла в угол, не находя покоя и думая только о выдаче. К вечеру нам сообщили, чтобы мы были готовы к переезду в другой лагерь завтра. Все в один голос спросили: «Какой?» «Куда?» Но нам не сказали, куда. Лагерь заволновался еще больше. В лагере находилось 193 человека. Когда стемнело, зажгли прожектора, и яркий свет осветил нас. Мы бросились в палатки, защищаясь от света. Я и Володя М. залезли в первую палатку, в которой уже было 10 человек. С нами был сотник Попов, который пять лет прослужил во французском легионе. Он оказался самым старшим и по возрасту и по житейскому опыту. Спать мы не могли. Разные были разговоры, но все на ту же тему. Некоторые говори ли, что пусть нас везут в Южную Америку, в Африку, в Азию, но только не в Советский Союз. В Англии много колоний, могут отвезти и туда.

Все обращались к сотнику Попову, как он думает. Он нам вкратце рассказал о пережитом, о муках в легионе.

Володя рассказал, что отец его просидел 15 лет в концлагере и ему пришлось вырастить сестренку, которую он так любил и обожал. Отца посадили за то, что он был офицером донского войска во время революции.

Заснули к утру. 29 мая во вторник в 6 часов утра в палатку вошел сержант с палкой делать подъем. Он начал кричать и бить палкой всех по ногам, кто не почувствовал удара и продолжал храпеть, то палкой толкал в ребра. Нам приказали выстроиться к 9-ти часам. Некоторые протестовали, почему так рано их подняли. День был ясный, солнышко начало пригревать. Так как ни у кого не было часов, то у меня все время спрашивали который час.

В 9 часов мы выстроились. Перед строем стоял майор Островский в донской папахе набекрень. Через несколько минут пришел английский майор с двумя офицерами и переводчиком.