Николай Наумов - На рубежах Среднерусья

Георгий Константинович направился к машине, забрал праздничную снедь, принес Лиде сумки. Лида расставила припасы на маленьком столе, Георгий Константинович открыл любимое ею вино, вкус которого она распознала только в застольях с ним, и налил его в фужеры.

— Ну, Лида, за мой благополучный приезд и за нашу встречу.

Выпили, закусили — все молча.

Маршал налил еще и произнес только «Ну…». Заговорил, лишь съев бутерброд с сырокопченой колбасой.

— Тебе, Лида, не в тягость вот такие наши отношения? Ты — молода, я — в годах, да еще женатый, отец трех дочерей. Об одной я тебе не говорил. Она от любимой в молодости. Что я вытерпел за ту любовь!..

— Наши отношения, Георгий Константинович, я расцениваю, как божий дар. И мне больше ничего от тебя не нужно.

— Большего ты все же достойна. Временами на меня накатывает желание дать тебе большее и даже большое. Но я сам не принадлежу себе. Судьба способна выкинуть такой вольт… Я не хочу, чтобы ты попала под беспощадные копыта политиков. Потерпи. Как хочется иметь сына, который бы продолжил род Жуковых! Три девки уже взрослеют.

От вылившегося признания Георгий Константинович долго не мог даже глубоко вздохнуть. Потом встал, налил третью:

— За тебя, Лида, за твое терпение. Терпение меня, резкого, порой грубого. Как только ты переносишь мою брань, которую я ушатами выплескиваю и при тебе на нерадивых?

Георгий Константинович, переполненный нежными чувствами, охватившими его, подошел к Лиде, обнял ее плечи, начавшие набирать женскую полноту, и слегка приподнял ее легкую еще фигуру, не думая сейчас о ее судьбе. Как и о своей. Она почувствовала себя голубкой, которую взял в свои добрые руки голубятник, увлеченный добрыми птицами. Чуть поднимет повыше, расправит ладони и выпустит ее в вольный полет. И она полетит, полетит… Налетавшись, не полетит куда-то в поисках своего голубя, а вернется в эти же могучие руки.

В бодром расположении духа Жуков заехал в Генштаб, чтобы ознакомиться с последними данными на фронте, протянувшемся от холодного до теплого морей, затем — в разведуправление, выяснить, на каких основаниях оно высказало Верховному суждение, что немцы вот-вот начнут летнюю кампанию. Перед въездом машины в ворота увидел генерала, которого за прорыв обороны на Ламе продвинул на корпус, и тот уже имел на погонах по две звезды. Значит, не ошибся в командире. Крепкая память подсказала фамилию:

— Генерал Портнов!

Портнов резко остановился. В Генштабе ему сказали, что маршал в командировке, и вдруг… он его узнал.

— Все боевые генералы на фронте, а вы прохаживаетесь по московским улицам.

— Вызван с фронта Голиковым, но, пока решалась судьба, быть мне командиром или нет, навестил жену.

— Она вроде бы у тебя далеко от Москвы?

— Так уж получилось… Первая действительно в Сибири.

— Вторая, видимо, молодка.

— Нет, только пятью годами моложе. Жена погибшего генерала Авилина.

— А, помню… Самоуверенный профессор. Но свое дело знал. Читал его докладную о последнем наступлении немцев на Москву. Довольно точно определил их замысел. Только вот Конев, Буденный и Еременко расценили его докладную как ученую бумажку, пригодную для известных нужд. На какую же должность вас посадили?

— Помощника командующего Центральным фронтом по особым поручениям. Можно сказать, главным пожарным по опасным ситуациям.

— Обиделся?

— Чуть-чуть. Мне интересно и полезно повариться в верхах.

— Правильно рассудил. Когда на фронт?

— Машину выделили. Сегодня и подамся в путь.

— Предлагаю лететь со мной. В четырнадцать часов быть на Центральном аэродроме.

— Благодарю, товарищ маршал, за предложение.

— Тогда до встречи.

Как и положено по субординации, Портнов приехал на аэродром загодя. Начальство аэродрома уже ждало маршала. О скором подъезде его известил адъютант — молодой красавец со Звездой Героя на отлично сшитом кителе.

— Майор Михайлов, — представился он Портнову с независимой степенностью. — Маршал проедет прямо к самолету, можете идти на взлетную полосу.

Едва разношерстная кавалькада машин с Ленинградского проспекта свернула к аэровокзалу, ворота тут же распахнулись, и «ЗИМ», не сбавляя скорости, промчался к самолету.

— Все, кому определено лететь с вами, товарищ маршал, уже заняли свои места, — доложил адъютант.

— А генерал Портнов?

— Прибыл на аэродром, как дисциплинированный лейтенант. Уже в салоне самолета.

— Надеюсь, обошелся с ним не как с лейтенантом? У него же перед «лейтенантом» стоит еще и «генерал».

— Согласно уставу, товарищ маршал.

— Смотри. Геройство хорошо в бою, а в верхах надо вести себя по особым правилам. Изучай их, иначе верну на батальон.

Попрощавшись с сопровождавшими, Жуков легко поднялся в самолет. Подойдя к вставшему Портнову, сказал:

— По прибытии к Рокоссовскому намерен взять вас с собой для поездки по армиям. Познакомитесь с командармами, изучите район предстоящего сражения и при необходимости поможете мне. На полях сражений командиры познаются надежнее.

Самолет, вырулив на взлетную полосу, загудел обоими моторами и, набирая скорость, подался в сторону метро «Сокол». Мягко оторвавшись от полосы, поднялся над домами, новыми, многоэтажными, и деревянными прошлого века. Вскоре взял курс на юг. За Окой адъютант приподнял руку: говорить тихо — маршал задумался. Все умолкли.

Сон в самолете нередко бывал для Жукова единственным временем для отдыха. И ему захотелось хотя бы вздремнуть, но перед мысленным взором возникала Лида. На ее покорном лице увидел то, что не раз возникало в мыслях: а что дальше? Ее задумчивость, порой уклончивый взгляд не были ни укором, ни просьбой, ни, тем более, требованием определить хотя бы ее будущее. Разница в двадцать лет, взгляды тех, кто сопровождал и встречал маршала, в большинстве молодых, спутывали ее ноги, и она проходила мимо них как грешница. Да, что-то надо было менять в отношениях с Лидой, подумал сейчас Жуков. Но что? Конец войны замаячил, как Эльбрус на подлете к Кавказу. Но сколько еще до него!.. Сделать ее маршальской женой? И тут же возникло несколько причин против такого шага. Как расценит его решение Сталин? Как фронтовую жену терпит, а как маршальскую?.. Пока из его военного окружения никто не решился на такой поступок, хотя кое-кто грешит по супружеской части. У Тимошенко как бы не замечал такие грешки, а оступился — и получил ссылку в валдайские болота. Так могут обойтись и с тобой. Пока даешь победы, прощается многое, а случись еще такая неудача, как с «Марсом»? Могут лишить главного для него — победно закончить эту не виданную по трудностям войну. Нет, Сталин еще крепок, он ценит всех, кто помог ему удержаться во главе государства, когда оно затрещало по многим швам. И его не даст в обиду. Тем более что до конца войны еще далеко, а его ум, воля, авторитет в армии еще не раз потребуются для решения стратегических задач.