Николай Наумов - На рубежах Среднерусья

Ватутин, выслушав командармов, более широко представил себе результаты первых дней сражения. Да, противник понес существенные потери, но еще имеет возможность в определенной мере восстановить боеспособность корпусов. Поэтому надо ждать возобновления его натисков. Не исключено, что главный удар будет куда-то смещен. В полосе 13-й армии Пухова, командарм 9-й полевой перенес его из центра к востоку, на Поныри. Такого же маневра следует ждать от Гота и Манштейна.

Ватутин позвонил Катукову. Выслушав оценку сложившейся обстановки, высказал свои соображения. Катуков расценил их как излишне оптимистичные. Такое случается у высоких начальников — за боями они следят по картам, потери в войсках до них доходят с задержками — в донесениях и оперативных сводках. Упрекнуть комфронтом Катуков не посмел. Сделал ловкий маневр — задал вопрос:

— Может ли моя армия рассчитывать на пополнение?

— Я же тебе направил десятый танковый, два противотанковых полка, три дивизии из Сороковой армии, одну из армии Крюченкина.

— Но потери в борьбе с новыми немецкими танками не вписываются в соотношение два к одному. В среднем один «тигр» и «слон» выбивают два— четыре наших. «Пантеры» тоже не любым выстрелом подобьешь. Опередили немецкие инженеры наших и по утолщению брони, и, особенно, в замене короткоствольных орудий на длинноствольные.

— Крепкие и длинноствольные танки у нас уже созданы, дело за их производством. Ждать модернизированные и новые осталось недолго. По стволам мы даже опередили немцев. Наши «сотки» пробивают любой немецкий танк, а «восьмидесятки», которые ставят на «тридцатьчетверки», по силе огня сравнимы с пушками тяжелых немецких машин. Уступают по крепости брони, но спецснарядами могут прожечь броню любой толщины. Немцы ее утроили, но увеличенным весом сделали свои танки неповоротливым и.

— Да, это хорошо, товарищ комфронтом, но нам вести бои с немецкими танками придется завтра и много раз послезавтра. Не придать ли танковым корпусам дальнобойные батареи для стрельбы прямой наводкой?

— Предложение резонное, но такие артсистемы только в артдивизиях и корпусах. Над ними шествует маршал Воронов. Добьюсь у него согласия — получишь кое-что. Потери в танках несем не бесполезно, хотя желательно нести их меньше. По моей оценке между корпусами Гота наметился разрыв. Не по его хотению, а из-за упорного и умелого сопротивления твоих танкистов и командиров. Ман-штейну все еще снится окружение хоть какой-то нашей группировки. Ведь продвижение к Курску с севера задержано, а своими силами, не может не понимать он, крупную группировку наших войск ему не окружить. Иной объект окружения уже вырисовывается — войска Крюченкина и дивизии Чистякова в углу между Липовым и Северным Донцом. Вам, товарищ Катуков, и надо отсечь или сломать одну бронированную руку корпуса СС, и окружение наших дивизий в междуречье провалится.

— Этот угол в междуречье так далеко, что имеющимися у меня силами дойти до него будет непосильно.

— К нам идут два танковых корпуса от Конева и Малиновского. Это почти полтысячи танков. И ваших сколько. Прибудут — ими вместе с двумя стрелковыми дивизиями, находящимися там, нанести короткий удар от железной дороги Курск — Белгород на запад. Надеюсь, вы теперь яснее представляете оперативную обстановку и будете действовать еще осмотрительнее и в то же время активнее. Все, товарищ командарм. Меня ждут другие дела.

Ожидаемый удар противника последовал на двух участках общей протяженностью около десяти километров. Огонь велся по той же схеме, что и прежде: сначала в ясном небе закружились истребители, затем пошли бомбардировщики разных марок по тридцать — сорок самолетов в группе. Их сменили громы артиллерии. Она вела огонь со злобной мстительностью, как бы приговаривая: если вас не повергли прежние огни и атаки, в этом наступлении мы вгоним вас в землю. Для надежности танки еще и разотрут вас в блин.

Масса огня, не утихающего почти час, как бы подтверждала обещание Гота превратить русских в порошок. Но Манштейн, чтобы пробить брешь в обороне русских, повторил налет авиации. От бомбовых ударов опять застонала земля и небо. В последних группах самолетов налетели пикирующие бомбардировщики. Отбомбившись они, как обычно, выстроились в круг и один за другим снова принялись пикировать на позиции обороны, казалось бы, уже насмерть поверженные и артиллерийскими подготовками, и двумя бомбардировками. Снова прилетели «миги» и «лагги». Большая группа схватилась с «мессерами», меньшая устремилась за «юнкерсами». Догнала, сбила семь и вернулась к полю, продолжавшему полыхать черными всполохами.

В минутном разрыве между артиллерийско-авиационной подготовкой у командарма Катукова само собой возникло сравнение с уже перенесенными. Те гудели уверенно, огневые налеты начинались и заканчивались одновременно, движение танков и мотопехоты в атаку также. Однако бросок на передний край получился менее мстительным, чем желало высокое начальство, — кто-то добежал до первой траншеи, кто-то задержался в проволочном заграждении, кто-то распластался от завесы неподвижного заградительного огня.

Неуверенные действия танков и мотопехоты вызывались, вероятно, и тем, что командующие, командиры и те, кто стрелял и атаковал, увидели: к участкам прорыва русские успели выдвинуть немало противотанковой артиллерии. Подбивать и разносить на обломки орудия было легче, но те, что продолжали стрелять, подбивали и поджигали танки, даже «тигров» и «слонов». А еще минные поля. На них тоже подрывались танки и бронетранспортеры. Не столь часто, как в предыдущие дни, но все же… И к вечеру их может набраться столько, что нечем будет развить успех, если он и обозначится. А предстоит дойти до Курска и вести затем наступление на восток.

Немецкое командование задолго до исхода дня приостановило наступление. Вероятнее всего, для того, чтобы за оставшиеся светлые часы пополнить полки и дивизии, вновь собрать из них бронированные тараны и наконец разделаться с русскими самым беспощадным образом.

Предположение заставило Катукова выяснять, какие же силы сохранились в корпусах, как идет эвакуация раненых, началась ли дозаправка и пополнение боеприпасами танков и самоходок, насколько отошли батальоны, бригады, где возникли слабые участки и чем их можно укрепить, как сложилась обстановка на участке 6-го танкового. Он передан генералу Чистякову, но свой, как законный сын, отданный соседу в работники. Штаб, конечно, помогал, но Катуков предпочитал сам выслушивать подчиненного, по его голосу определять, как идут у него дела в действительности, не надорвало ли ему жилы, тем более душу.