Антони Пири - Фальшивомонетчики. Экономическая диверсия нацистской Германии. Операция «Бернхард» 1941-1945

— Как много было изготовлено фальшивых долларов?

— Совсем немного, примерно пять или шесть тысяч.

— А фунтов? Вы отпечатали тоже примерно пять-шесть тысяч фунтов?

— Вы с ума сошли! Как вы думаете, за что мы пользовались льготами по сравнению с другими заключенными? За то, что просто сидели и ничего не делали? Вовсе нет! Мы работали, работали и работали, как черти!

— И сколько же вы напечатали фунтов?

— Примерно двенадцать миллионов.

Мак-Налли не удержался и присвистнул:

— Это вся сумма?

— Это не сумма, а количество банкнотов. Общая сумма, по моим оценкам по состоянию на конец декабря, которым я закончил отчет, перед тем как мы уехали из Заксенхаузена, составила около ста пятидесяти миллионов фунтов стерлингов.

Мак-Налли выдержал небольшую паузу и задал следующий вопрос:

— И все эти деньги были пущены в обращение?

— Не спрашивайте меня, я не могу ответить на этот вопрос. Мы ведь только делали эти деньги, а что происходило с ними потом, никто из нас не знает. И поверьте мне, мы не смели об этом спрашивать.

По подсчетам Мак-Налли, в случае если Скала говорил правду, то где-то в обращении все еще находились фальшивые фунты на сумму более ста миллионов, и эти деньги циркулировали по всему миру. Он немедленно обратился за содействием к британским властям. На помощь ему были отправлены специалисты по фальшивкам, в том числе Роберт Стивен.

Ко всему этому похожему на фантастику событию отнеслись очень серьезно. Теперь все, что касалось фальшивых денег, снова было засекречено, на этот раз представителями союзников. Началась масштабная охота за организатором сети сбыта фальшивок, таинственным «доктором Вендигом», слухи о котором в свое время доходили и до британской разведывательной службы. Если этот человек будет обнаружен, он поможет пролить свет на то, как сбывались подделки. Тогда можно будет их отследить и изъять из обращения. Поиски велись повсюду. Было собрано множество слухов и огромное количество улик, но никто не мог сказать, куда мог исчезнуть этот человек и что с ним произошло. Он, похоже, просто растворился в воздухе после того, как попрощался с английскими офицерами в Шлосс-Лаберсе.

К этому времени Швенду все больше надоедала спокойная жизнь в Каунертале. Чувствуя, что наступило время для больших послевоенных дел, в особенности для тех, кто обладает капиталом и хорошими связями, он отправился в Мюнхен. Впервые после продолжительного перерыва он связался с одним из своих самых успешных коммерсантов Шпицем, который после того, как вложил заработанные на операции «Бернхард» средства в банковский сектор, стремительно набирал вес в новой Баварии. Швенд провел совместно со Шпицем, которому он полностью доверял, несколько деловых операций, но очень скоро убедился, что абсолютно не ориентируется в этом новом послевоенном бизнесе. Устные договоренности ничего не значили, а письменным контрактам можно было доверять чуть больше. Единственной целью стало не достижение некоторой прибыли для обеих сторон, а большие прибыли для кого-то одного и ее отсутствие, а может быть, даже прямые убытки для другого. Швенд со вздохом вспоминал о своих прошлых партнерах, в частности о Лавале.

Как-то к нему обратились два офицера американских спецслужб, один из которых сразу же перешел к делу:

— Мы знаем, что вы являетесь владельцем картины Рембрандта «Человек со шпагой».

— Да, это так.

— Тогда мы должны вас арестовать.

— Но за что?

— За владение собственностью, которая была похищена с оккупированной территории.

— Но это полный абсурд. Картина была куплена, за нее заплатили.

— Это просто ваши слова, которые мы должны обязательно проверить.

Швенд взволнованно замахал руками:

— Давайте проверяйте. Вы всегда можете найти меня по этому адресу.

— В этом нет необходимости, потому что вы пойдете с нами.

Швенда поместили в тюрьму Штадельхайм, но благодаря связям среди американцев он сумел добиться, чтобы его поместили в хорошую камеру и предоставили ряд других льгот, в частности право принимать посетителей. Одним из гостей стал его старый знакомый Шпиц.

— Вы все еще на свободе? — удивленно спросил Швенд, поскольку Шпиц был совладельцем злосчастной картины.

— Пока меня не арестовали, но они могут сделать это в любой день, поэтому я и здесь. Я хочу вас предупредить.

— О чем?

Шпиц оглянулся, будто боялся прослушивания. Швенд усадил его на деревянную скамейку, где бывший подчиненный шепотом проговорил:

— Ходят слухи о том, что вас собираются обвинить в военных преступлениях.

— Где вы это слышали?

— От двух американских офицеров, которые работают над вашим делом.

Швенд внимательно посмотрел на Шпица, но, не сумев ничего прочитать на его бесстрастном лице, после короткой паузы спросил:

— Вы лично знакомы с этими американскими офицерами?

Шпиц понял, что все идет так, как он хотел.

— Да, я знаю их и думаю, что при правильном подходе мог бы добиться от них прекращения вашего дела.

— И сколько же это будет стоить?

— Это будет стоить вам всех тех сокровищ, что вы успели припрятать.

— О чем это вы говорите?

— Послушайте, Швенд, если вы хотите, чтобы я помог вам, вам придется перестать блефовать. Я знаю, что у вас есть припрятанные сокровища.

— Есть? Но где?

— В Каунертале.

Швенд почувствовал, что его застали врасплох.

— Пока, — продолжал давить на него Шпиц, — американцы ничего не знают об этом, но когда-нибудь они все равно узнают. Они узнают и то, что вы были организатором торговли фальшивыми английскими банкнотами.

— А как насчет вас? Вы ведь были одним из лучших моих специалистов, работали во Франции, Бельгии, Голландии — во всей Западной Европе.

Шпиц торжественно сложил руки на груди:

— Моя совесть чиста. Я не знал, что торговал фальшивыми деньгами. Вы говорили мне, что эти деньги были захвачены у противника. Но давайте лучше поговорим о вас. Американцы уже знают, что деньги изготавливали в концентрационном лагере, где в процессе этой работы погибли один или двое рабочих. Может случиться так, что вам придется отвечать и за это.

— А какая от этого польза лично вам?

Шпиц изобразил негодование:

— Я здесь пытаюсь помочь вам, а вы обвиняете меня в чем-то. Наверное, в этом заключается ваша благодарность. Что ж, мне не будет стоить и пары пфеннигов уйти отсюда и оставить вас здесь на милость американцев.

Швенд быстро сообразил, что должно было произойти. Шпиц, которого самого обвинили во владении похищенной картиной Рембрандта, сумел спасти свою шкуру, рассказав о Швенде как о человеке, благодаря которому он и оказался «на большой дороге». В других обстоятельствах Швенд сумел бы перехитрить предателя, но сейчас у него не было на это ни времени, ни возможности. Шпиц недвусмысленно грозил раскрыть роль Швенда в операции «Бернхард», если только тот не пойдет на предложенную ему сделку и не обретет свободу. Если бы Швенд в ответ попросил позвать тех двух американских офицеров и обвинить Шпица, ему удалось бы потешить чувство мести, но не более того. Сейчас же самым лучшим выходом для него было бы вырваться из тюрьмы, а потом как можно скорее уехать из Европы. В обстановке столь мощной шумихи, поднятой среди политиков и в обществе, Швенд забеспокоился, что его могут сначала повесить, а уж потом приступить к расспросам. Реальность заключалась в том, что сейчас закопанный клад мог помочь ему. А если он предпочтет дожидаться суда, то это сокровище станет бесполезным. Он потеряет его в любом случае, так почему бы не лишиться его, но спасти тем самым свою жизнь? После короткой паузы Швенд посмотрел на Шпица и спросил, что от него требуется. На самом деле он практически не слушал, что ему тот ответит. Даже сейчас, в последний момент он соображал, как бы ему обвести соперников вокруг пальца. Шпиц сказал в заключение: