Мария Пуйманова - Жизнь против смерти

По комнате запорхала горничная в белой наколке. Не могла же Нелла в ее присутствии объяснить Ружене, зачем она пришла сюда. Она сидела как на иголках во время этого вынужденного визита. А что, если придет какой-нибудь немец и вообще нельзя будет поговорить о своем деле?

Чтобы девушка могла накрыть стол, Ро взяла с него «Народного стража» с огромным портретом Гитлера в полевой форме.

— Красавчик, а? — заметила она, любуясь, прежде чем отложить газету, потом схватила новенькую книгу, которая, казалось, только что вышла из типографии, и ни одна живая душа не успела ее открыть. На темно-зеленом переплете блеснули золотые буквы: «Also sprach Zarathustra» [26] «Так говорил Заратустра» (нем.). .

Ро повертела книгу Ницше в руках и постучала по переплету.

— Может быть, вы читали, пани Гамзова? — Нелла нарочно отрицательно покачала головой. — Замечательный роман, почитайте. От всей души рекомендую.

Сколько всякого добра поставила на стол горничная! Нелла не верила собственным глазам. Двести с лишком граммов сливочного масла, янтарный мед, ананасовый джем. Блюдо розовой ветчины… вот бы дать ломтик Мите, мальчик бы прямо облизывался. А тут в глубокой серебряной чаше… нет, этого, конечно, не может быть, в протекторате это только снится чехам, когда они идут спать на голодный желудок… взбитые сливки! Не какой-то там эрзац из искусственного белка, нет, самые настоящие взбитые сливки! Такие густые, что в них стоит ложка! А чешские дети, подумать только, получают снятое молоко, синее, как синька! Печенье благоухало африканской ванилью, от какао шел душистый пар, сахар искрился в хрустальной сахарнице, наполненной с верхом, — пани Ро, красивой приятельнице немецких офицеров, не было нужды экономить. Целых двести пятьдесят граммов масла! Нелла, сама не замечая этого, все время поглядывала на него, не в силах отвести глаза. Похрустывали «миньонки» из белой пшеничной муки, в батареях центрального отопления мирно побулькивала вода, в епископских хлебцах были сочные и сладкие коринки. Покоренная Греция, со свастикой на вершине Олимпа, завоеванный Крит, оккупированная Дания, оттиснувшая свою королевскую корону на куске масла, маленькая Голландия, засыпанная бомбами и затопленная морем, и ее огромные колонии, и наша разграбленная родная страна принесли свои щедрые дары на стол пани Ро, сидевшей, закинув ногу на ногу в шелковых паутинках, с сигаретой, привезенной летчиками, сияя платиновой прической и гостеприимной улыбкой. Она встряхнула корзиночку с поджаренной тоненькими ломтиками картошкой и непринужденно предложила:

— Вам не нравится? Привет из Парижа. Совсем свежий, только что прилетел оттуда на самолете.

Поджаренный картофель, закуска маленьких парижских кабачков, где Нелла с Гамзой завтракали вместе с рабочими и мидинетками! Свежее парижское утро, мелодично кричит торговка, предлагающая зеленый горошек и креветок, которые она везет в ручной тележке по уличке, заселенной студентами. Такие далекие годы! Так давно! Воспоминания о днях молодости, сохранившиеся где-то в глубине памяти, волнуют, как канувшая в воду звезда. Но Нелле не до этого! Она давно научилась подавлять свои чувства, пробиваясь в нацистские берлоги к Гамзе, и она говорит Умышленно громко:

— Наверно, и это чудесное платье из Парижа?

Она уже поняла, что нужно дать бывшей Ружене Урбановой вдосталь похвастаться. Может быть, после этого с ней удастся поговорить.

— Да, вы угадали. В Париже сейчас можно купить что угодно. Мои знакомые летают туда очень часто. Ведь это так недалеко, всего каких-нибудь три часа. Вам что-нибудь нужно? Я устрою.

— Нужно, — перебила пани Гамзова с неожиданной энергией. — Вы такая влиятельная молодая дама…

— Ну, это уж не так плохо, — произносит польщенная Ро. — А что бы вы хотели — белье или чулки?

— Видите ли, пани Хойзлер. Моего мужа… вы, вероятно, помните его… судили по политическому делу. Сейчас это случается, не правда ли? И он был оправдан. Он не виновен.

— Поздравляю, — вскочила Ро, — мы должны выпить по этому поводу!

— Но произошло следующее. Его увезли будто бы ради его личной безопасности — для меня это совсем непонятно — в концентрационный лагерь в Ораниенбург. Он находится там больше года вместе со своим помощником Клацелом.

Ро медленно поставила на стол бутылку контушовки, не раскупорив. Весь ее пыл угас.

— Ага, — бросила она, притворяясь глубокомысленной, — Ага… Знаете что, дорогая, — продолжала Ро, медленно стряхивая пепел с сигареты выхоленными пальцами. — Сегодня нужно соблюдать благоразумие. А доктор Гамза, если я не ошибаюсь, был довольно-таки беспокойной птичкой. Я права? Я не хотела бы касаться больного места, — заметила она игриво, погрозив Нелле пальцем, — но, вероятно, у доктора Гамзы на совести найдутся кое-какие грешки.

Нелла посмотрела на нее в упор.

— Имперский суд признал его невиновным и освободил, — повторила она.

— Но я кое-чем порадую вас, пани Гамзова. У меня есть сведения из достоверного источника, что о заключенных в концентрационных лагерях образцово заботятся. Не придавайте значения шушуканью по этому поводу — все это пустые слухи. Они живут там в чистоте — насчет гигиены немцы всегда отличались; тех, кто работает, хорошо кормят, заключенные находятся в прекрасной местности, на свежем воздухе. Им там живется лучше, чем нам с вами, поверьте! По крайней мере, им ничего не приходится доставать.

Нелла усмехнулась уголком рта.

— Я бы все-таки предпочла видеть его дома. Пани Хойзлер, вы прелестная молодая дама, столько влиятельных лиц в восхищении от вас. Вам, наверно, удалось бы выручить моего мужа. Только одной вам.

Ро не устояла перед этой атакой на тщеславие.

— Погодите, — сказала она, важно прищурив глаза. — Погодите. У меня есть одна идея. В среду будет прием в Чернинском дворце, — сказала она с кичливой откровенностью, — там я встречусь кое с кем — естественно, я не могу здесь назвать имя. Ну… посмотрим, что удастся сделать.

Нелла встала, поблагодарив.

— Но вы совсем ничего не скушали, — сокрушалась Ро. — Позаботьтесь хоть немножко и о себе, разве можно думать только о муже. Посмотрите на меня: я тоже соломенная вдова. Муж уже вторую неделю в Улах, он там разбирается в каких-то запутанных юридических вопросах вместе с тройхендером [27] Тройхендер — доверенное лицо из нацистов, которому передавалось управление чешскими предприятиями. фон Мархе. Это разумный немец, и хорошо, что его туда пригласили, без него не обойдутся, ведь было бы очень жаль такое предприятие! Вы думаете, я не соскучилась по мужу? Но человек должен научиться пересиливать себя.

Постаревшая маленькая Нелла, в поношенном черном платье, с ячменем на бледном лице, слушала поучения высокой панн Ро в джерсе цвета резеды и альтрос, добытом в Париже, и не знала, как поскорей уйти.