Дмитрий Калюжный - Житие Одинокова

— Минуточку, — попросил Золотницкий. — Я чего-то запутался, кто кого старше.

— Чего там путаться! Старик-папаша старше своего сына.

— Это понятно.

— Сын старше дворянчика, у которого дочь. А её хочет взять в жёны этот пень. А она моложе его в пять раз.

— Вот они, ужасы царизма.

— Ты погодь, ужасы впереди. Поладили они, короче. Дворянчик поехал домой. Едет, думает, как бы ему жену на это дело уговорить. И вдруг — не доезжая до дома, видит он свою дочь. Кидается она к нему и голосит: «Папаша, не отдавайте меня за старика!» — «А ты откуда знаешь?» — «А мне было явление Пресвятой Богородицы, она строго-настрого запретила идти за старика». — «Да мы уж по рукам ударили! Моё слово дворянской чести! Тра-ля-ля, тра-ля-ля…» — короче, ему и Богородица не указ.

— А как она явилась-то ей? — поинтересовался Василий.

— Кто?

— Богородица.

— Кто ж скажет. Свидетелей не было. Это дело такое, тайное.

— Вася, ты что, веришь? — удивился Золотницкий.

Василий усмехнулся в темноте:

— Просто уточняю обстоятельства явления. Что дальше-то было?

— А дальше назначают день свадьбы. Люди уже знают: шу-шу-шу по деревням, как же можно поперёк Богородицы поступать? А эти Апраксины образованные, в суевериях толку не видят. Им всё нипочём. В день свадьбы у церкви в Сенино собралось народу видимо-невидимо. Ждут, что будет. Не абы кто, митрополит венчает, что ты! Пока молодых водят кругами, всё нормально. А потом и спрашивает митрополит: согласна ли ты, мол, девица-красавица, выйти замуж за этого старого пня? И как только произнесла она: «Согласна», влетает в церковь огромадная чёрная ворона, стрелою летит прямо к иконостасу, садится там над изображением Богородицы и орёт: «Кар! Кар!»

— Тихо! — схватил его за рукав Василий. — Раскаркался! Фашисты вокруг…

Где-то вдалеке рокотали моторы.

Старик зажал себе рот ладошкой:

— Ой! Забылся. Уж очень история забористая.

— Да уж. И что ворона? Склевала их всех?

— Нет. У молодой графини немедленно случился припадок. Ох-ах, стали бегать, водой брызгать, а куда ворона делась, не заметил никто. Прошёл год. У графини роды…

— Смотри-ка! — буркнул Золотницкий. — Граф-то — пень пнём, а не подкачал.

— …Но не пережила она этого счастливого события. Умерли в один день и она, и младенчик, и старый граф. Вот оно что бывает, если идти против слова Богородицы…

На следующую ночь сходили в Дамиановку.

Когда Васька был маленьким, он, читая про «фронты Гражданской войны», представлял себе, что есть такая незримая стена, фронт, через которую пройти трудно, практически невозможно. Потому что с той и другой стороны засели с винтовками в руках бойцы, зорко следящие за этой «стеной», чтоб никто через неё не лазал. И что на своей территории бойцу свобода, а на вражеской не пройти ему никак, поймают.

Оказалось: ничего подобного.

Как раз на своей территории боец приписан к части и болтаться без дела нигде не может. А на земле, занятой врагом, вправе ходить где угодно, лишь бы на глаза врагу не попадаться. А во-вторых, природа диктует своё: есть места, где вообще никакие войска находиться в большом количестве не могут, ни свои, ни чужие. Леса, например, овраги или болота.

Дамиановка была таким местом.

Когда-то она была большим и богатым селом. Даже «ярманки» проводили, пусть и не каждый год. Но однажды что-то случилось в земных глубинах: то ли дорогу неправильно били, то ли ещё что; остановился ток подземных вод, пошли они наверх, и уже до Первой империалистической заболотилась вся округа. Не остановился этот губительный процесс и при Советской власти, и к настоящему времени осталось здесь с десяток домов да гнилые руины церкви. Жило двадцать человек, в основном старухи, и Витёк-тракторист с женой из местных, тёщей и пацанчиком-подростком.

Во времена коллективизации попёр против «обчества» кулак-мироед Филимонов. Когда раскулачивать его пришли, схватил ружьё и вознамерился уже стрелять в мужиков. И Витёк, молодой тогда, кинулся на него, рукою отвёл ствол ружья вверх. Людей спас, а сам не уберёгся, оторвало ему два пальца на руке. Теперь из-за этакой малости не взяли его в Красную Армию! А он хотел быть полезным своей армии. Какие-то сволочи, драпая от немцев, прибежали в Дамиановку — обнаружили, что дальше дороги нет и для бегства своего надо им сколько-то вернуться назад, да дать кругаля — и сбросили с машин много оружия. А Витёк с женой и сыном собрал это всё, припрятал.

Теперь команде лейтенанта Курочкина осталось только погрузить имущество в три телеги. Правда, не обошлось без приключений: лейтенанта Курочкина укусила гадюка. Кровь из ранки отсосали и ввечеру двинули обратно. Витёк увязался с ними.

Вася Одиноков не очень верил в свои, начавшиеся после контузии, «полёты над землёй». Может, действительно, как объяснила ему в госпитале молодая военврач, это результат сдавливания нервных окончаний в теле? И никакая душа его никуда не летает, а просто это мнится ему, вроде сна. Теперь у него появилась возможность проверить, правда эти его «полёты» или нет. Ведь Дамиановка с её болотом ему дважды мнилась! Сначала он не знал, как взяться за дело, чтобы не выглядеть полным идиотом. Потом придумал: взял, да и рассказал Витьку про тот скит в лесу недалече от Кузьминки. А потом осторожно заметил:

— Кажется мне, тот «отец Димитрий» отсюда родом. Может, из вашей Дамиановки?

— Какой он из себя-то?

— Какой… — задумался Василий. — Тощий. Мордочка длинная. Волосёнки белые.

— И такая бородка забавная, колечками? — весело спросил Витёк.

— Да-да! Говорит выспренно, вроде по-церковному, а голосок противный, тоненький.

— Вот гад! — тихонько воскликнул Витёк. — Вот он куда спрятался!

— Ваш парень?

— Наш, наш змеёныш. Димка Заварзин. Внук той тётки, которая вам курочку жарила. Бездельник, прости, Господи. Сколько раз предлагали: поселим в Сенино, учись в школе. Нет. Поучился и бросил. От работы бегал. А у нас живёт старый поп. Церковь-то закрыли ещё при царе. Поп уехал, потом его посадили за контрреволюцию, потом отпустили, и он, старый уже, вернулся сюда. Да ты ж его видел. Восемьдесят лет старикашке! Вот он Митрию голову и задурил. В 1940-м пришла повестка: Заварзина в армию. Он украл у попа молитвослов и другие какие-то книжонки, дезертировал, гад.

— А вы знаете, тот скит, где он живёт, с виду древний.

— А это другая история. Там и вправду жил праведник. Помер в незапамятные времена. А теперь, значитца, Митрий там поселился. Ужо мы сходим, намнём ему бока.

— Только, когда мы уходили, его не было там. Мы хотели взять его с собой на нашу сторону фронта, и он в ту же ночь сбежал. Вернулся или нет, не знаю я…

Запись от 9 августа 1957 года