Натаниэль Фик - Морпехи

Уже уходя, я услышал за собой крик: «У нас здесь еще живой!»

За деревьями, в траве, лежал стонущий мужчина, одна из его ног была практически оторвана. Морские пехотинцы уставились на меня. Их глаза перемещались от моего лица к моему пистолету, потом обратно. Они думали, что я достану пистолет и выстрелю ему в голову — как хромой лошади или акуле на рыболовном судне. Но тут вмешался полковник Феррандо, решивший взять сирийца в плен и эвакуировать как раненого. Я почувствовал облегчение.

Я собрал взвод, и мы двинулись по автостраде вниз, возвращаясь назад последними, так как были первыми атакующими. Группы заняли свои места по оборонительному периметру, а мы с Уинном искали сержанта Патрика. Пока мы шли через поле, ни он, ни я не проронили ни слова.

Увидели главного сержанта батальона. Скрестив руки на груди, он смотрел на нас с какой-то агрессией в глазах. «Доброе утро, главный сержант. Где сержант Патрик?»

«А какого черта я об этом должен знать?» — «После ранения его эвакуировали сюда, несколько часов назад. Как он?» По замешательству главного сержанта стало ясно, что он и знать не знал о ранении Патрика. Он не участвовал в нашей операции и был далек от наших насущных проблем. Мы пошли дальше, внимательно глядя по сторонам.

Наконец на небольшом холме мы увидели человека, лежащего на спине и укрытого пончо. Это был Патрик. Ступня его была перебинтована. «Как ты, Шон?» — спросил я его. — «Хорошо, сэр. Чего новенького, Уинн? Как взвод?»

«Тоже хорошо. Стэффорд словил ногой осколок снаряда, но с ним все в порядке. Рад опять слышать твой голос». — «Прошлой ночью они не смогли вызвать для меня «птичку», поэтому я жду здесь. Меня отвезут в военный госпиталь на грузовике». — Я рассказал сержанту Патрику о раненом сирийце. «Наверное, его отвезут в госпиталь вместе с тобой. Как ты думаешь, сколько он протянет?» — «Много, если ничего не начудит». — «Я не думаю, что он в состоянии чудить».

К нам подошел помощник командира группы Патрика. Это он, Руди Рэйс, прошлой ночью эвакуировал Патрика и вернулся для командования группой во время нашей второй попытки пересечь мост. «Черт возьми, братан, хреново выглядишь, — произнес Руди, усмехнувшись. — Командир батальона всегда говорил, что ты выглядишь дерьмово, и сейчас я понимаю, что он прав». Все дружно засмеялись: мы были живы и были рады видеть Патрика.

Медленной походкой к нам приближался главный сержант: «Эй, шутники, давайте убирайтесь отсюда, дайте сержанту Патрику насладиться покоем».

Я думал, он прикалывается. Ан нет, он говорил совершенно серьезно. «Исчезни, главный сержант. Ты даже не знал, что он здесь», — отреагировал я.

«Лейтенант, вы не правы…» — Он умолк. Уходя от нас, он выглядел несколько удрученно. На операцию его не взяли, а теперь он даже не смог на нас надавить.

Мы собрали вещи Патрика — все, что могло пригодиться ему в госпитале, и сложили их в маленький пакет.

Я опять проходился по взводу, от машины к машине, слушал истории, которые рассказывала каждая группа, выслушивал просьбы и отвечал на вопросы. Пока мы болтали, бойцы продолжали заниматься своими делами. Казалось, каждый заново открыл для себя маленькие удовольствия нашей жизни: ели сухие крендельки из пайков или сбрасывали бронежилеты, чтобы плечи могли впитать в себя приятное солнечное тепло. Эван Райт распластался на траве рядом с «Хаммером» Кольберта и смеялся вместе с другими пехотинцами, чистящими свои «М-4».

«Удивлен, что ты еще с нами», — сказал я. «Я должен был смотаться отсюда или вы думали, что мета подстрелили?» Я засмеялся: «И то и другое».

«Сэр, о чем, на хрен, думали командиры, посылая нас без бронетехники на зачистку этого хренова города? Мы все могли быть убиты, и за что? Мы находимся в том же проклятом поле, что и вчера, как будто ничего не случилось, если не брать в расчет того, что из нас выбили все дерьмо и мы потеряли великого командира группы».

Что на это ответить?

В бою я понял, что лучше полагаться на моральный авторитет, чем на возложенную на тебя власть.

Поэтому я признал правоту заявления морского пехотинца словами: «Да, дерьмово, плохая тактика. После всей артиллерийской подготовки и сопровождения с воздуха никто не мог предположить, что мы угодим в засаду. Мы ошибались. Я не могу говорить за весь батальон, но могу отвечать за свой взвод: такое больше не повторится». Я сделал паузу и посмотрел в глаза Эвану Райту, чтобы он понял, что я не просто болтаю. «Дерьмово, что так произошло с Паппи. Я не знаю, ожидают ли нас еще миссии в ближайшие три дня, три недели или три месяца, но могу сказать вам одно. Мы должны понять, чтб мы сделали плохо и чтб мы сделали хорошо, и двигаться дальше. Нас было двадцать три солдата, мы сражались плечом к плечу. Теперь нас двадцать два. И все мы должны вернуться домой целыми и невредимыми».

Соглашаясь с цепочкой моих выводов, Райт кивнул головой.

Морские пехотинцы позволили мне быть их командиром, и они могли аннулировать свое разрешение в любую минуту.

Я остановился у машины сержанта Руди Рэйса. Одна половина группы меняла покрышку, разорванную пулеметным огнем, а другая половина собиралась пить кофе и расслаблялась после ночного приключения.

Руди сам делал всем кофе и одновременно болтал: «Ну так вот, я еду, и вдруг Шон мне говорит: «Эй, Руди, давай поворачивай», — сказал он, копируя сержанта Патрика, растягивая слова, как это делают жители Северной Каролины. «Я начал поворачивать налево и тут акк, акк, акк, акк — стрельба со всех сторон. «Хаммер» начинает раскачивать. Свист пуль над головой, снизу, слева, справа. Сумасшедший дом, братаны, честное слово. Потом я увидел, как Шон подпрыгнул на своем сиденье и завопил. А я все занят, пытаюсь вырулить из этой перестрелки, не врезаться куда-нибудь и не застрять, и вот слышу он произносит абсолютно спокойно: «Меня ранили в ногу, но ничего, я в порядке». Затем эта сумасшедшая мамочка стягивает ногу жгутом, еще выше, берет свой «М-4» и начинает опять стрелять! Пацаны, он у нас реальный чел!»

Я аккуратно держал кофе, который протянул мне Руди, а тем временем из моей рации донесся голос Кристенсона: «Сэр, начальство ждет вас около своей машины». Посмотрев в сторону штаба на колесах, я увидел собирающихся в дорогу солдат: «Вас понял, уже иду». Я сказал спасибо за кофе, повесил на плечо пулемет и пошел.

— Как твой взвод, Нат? — Глаза капитана были красными. Он задал вопрос так, как будто уже знал ответ.

Зализывает раны, сэр. Два морских пехотинца получили ранения. В моих «Хаммерах» тридцать дыр, по крайней мере, столько я насчитал. Морские пехотинцы начали интересоваться, кто здесь отдает приказы. Сохранение мужественного вида перед взводом иногда приводит к разрядке на командире: «Тактика атаки была, на хрен, детсадовская. Все мы это знали, и никто слова не проронил. Как мне сейчас разговаривать с моими морскими пехотинцами после того, как штабные офицеры выделывают трюки с фотоаппаратом?»