Генрих Гофман - Повести

— Спасибо. Буду иметь в виду.

Дубровский еще раз погладил белокурую головку девочки и, поклонившись, вышел из комнаты.

Во дворе, возле массивных дверей гаража, прохаживался часовой. Леонид обратил внимание на огромный замок, висевший на длинных широких петлях. Проходя вдоль барака, он заглянул в распахнутое окно кабинета Рунцхаймера и встретился взглядом со своим шефом. Тот восседал за письменным столом перед грудой бумаг, на которые он, казалось, не обращал никакого внимания. Чувствуя неловкость, Леонид отвернулся, прошел мимо. Какое-то мгновение ему казалось, что Рунцхаймер вот-вот окликнет его. Но вокруг было тихо, только шаги часового доносились до его слуха.

— А-а! Вот и мой новый товарищ пожаловал, — сказал Потемкин, завидев Дубровского в дверях. — А мы со встречи решили пропустить по одной. Проходи, присаживайся, знакомься, — кивнул он на незнакомца. — Это Конарев. Мы с ним вместе не раз бедовали, душевный человек. А это наш новый сотрудник Леонид Дубровский, — продолжил он, обращаясь уже к Конареву.

— Очень приятно. Будем знакомы, — сказал Дубровский, пожимая Конареву руку и поглядывая на бутылку с мутноватой жидкостью. — Самогон?

— А откуда же ее сейчас взять, водку-то? — усмехнулся Потемкин. — Хорошо хоть самогон достается, и то благо большое.

— Почем же самогон в этих краях? — спросил Дубровский.

Потемкин усмехнулся:

— У Дмитрия Конарева спроси. Он всегда дешевле других достает.

Дубровский перевел вопросительный взгляд на Конарева.

— Этот, к примеру, задарма мне достался, — кивнул тот на бутылку, — да еще и сала к нему в придачу поднесли. Служба у нас такая. Чего хошь задарма принесут и еще спасибочки скажут.

Потемкин перестал улыбаться, весь как-то напрягся, отчего на его лбу вздулась вена. Пытаясь остановить Конарева, он подавал ему какие-то таинственные знаки. Но того, видимо, обуяло красноречие, и он продолжал:

— Вчерась, к примеру, пришла одна баба за мужа просить. Я ей впрямую говорю: неси самогон и еще сало на закуску, тогда, может, и помогу твоему горю...

— Какое же у нее горе? — спросил Дубровский, присаживаясь к столу.

— Обыкновенное... Мужика взяли... Револьвер у него обнаружили и радиоприемник. Мужику-то теперь капут, а баба на воле за него хлопочет.

— Значит, вы взялись помочь этому человеку? — спросил Дубровский.

— Нет. Зачем помогать? Ему теперь бог на том свете поможет.

— Не понимаю, почему же вы тогда не отказались от самогона и сала?

— Зачем же от добра отказываться? — удивился Конарев.

— Брось болтать, — вмешался в разговор Потемкин. — Мужик-то еще живой. Может, при случае ты ему поможешь. — И, уже обращаясь к Дубровскому, добавил: — Денег мы не берем, потому что не продажные мы, а самогон — это дело другое, так сказать, угощение... И ты на нас не серчай, выпей-ка вот лучше, сразу на душе полегчает.

Он наполнил свой стакан самогоном и протянул его Дубровскому.

— Нет, нет. Мне сейчас не ко времени. Я должен пойти к фельдфебелю Монцарту и получить у него оружие.

— Эка спешка. Ты что, в бой собрался? Посиди, выпей, потом сходишь.

— А Рунцхаймер позволяет пить во время работы?

— У нас день ненормированный. Иногда и ночами работаем. А теперь нет работы, значит, и выпить не возбраняется.

— А если он сейчас вызовет?

— Вызовет так вызовет. Если унюхает, поморщится. Ну, в крайнем случае, скажет: русски свиня. Так что пей. Нам ведь теперь вместе время коротать придется.

«Пожалуй, не следует отказываться. Надо же устанавливать контакт с новыми сослуживцами», — подумал Дубровский и взял стакан.

— За наше знакомство! — сказал он, чокаясь с Конаревым.

— И за дружбу, — добавил тот. — Мы вот с Алексом накрепко повязаны. Друг за друга стоим, друг другу помогаем...

Это высказывание Конарева пришлось Потемкину по душе. Он поддакнул и сказал в свою очередь:

— Время такое. Одному оставаться никак нельзя. А когда рядом опора есть, когда друзья рядом, и дышать легче.

— Во, во, — поддержал его Конарев. — Когда мы с Алексом в Красном Сулине большевиков и чекистов брали и евреев там всяких вылавливали...

— Чего ты мелешь? — взревел Потемкин.

Конарев оторопело вытаращил белесые бесцветные глаза.

— А чего? Говорю, что друг другу мы тогда помогали. И теперь тоже заодно работаем.

— Говори, да не заговаривайся. Ишь как с одного стакана тебя развезло! — Потемкин протянул руку, забрал у Конарева уже наполненный стакан самогона и, обращаясь к Дубровскому, предложил: — Давай, Леонид, выпьем с тобой, стаканов-то всего два, а Конарев потом нас догонит. А то как-то неловко. Мы уже тяпнули, а ты еще трезвый.

— Ну что ж. Пить так пить. И за знакомство, и за дружбу, и за здоровье.

Крепкая вонючая жидкость обожгла горло, но Леонид, не останавливаясь, выпил до дна.

— На-на вот, сальцем закуси. Свежее, — сказал Потемкин. Он проколол острием ножа розовый кусочек сала, протянул его Дубровскому.

— Спасибо.

Леонид одной рукой взял сало, другой приподнял бутылку, налил самогон в свой стакан и протянул его Конареву.

— Теперь догоняйте.

Тот молча кивнул, искоса посмотрел на Потемкина, залпом осушил стакан.

— Ничего, пьет и не поморщится, — проговорил Потемкин примирительно. — И парень хороший, только хвастаться любит.

Слово «парень» удивило Дубровского. На вид Конареву было лет сорок, он выглядел старше Потемкина по меньшей мере на десять лет. Поэтому он спросил, обращаясь к Конареву:

— А какого вы года?

— Девятьсот пятого.

— Ого! Уже тридцать восемь.

— А вам?

— Мне двадцать два, — ответил Дубровский.

— Молод еще. Держись за нас крепко, с нами не пропадешь, — посоветовал Потемкин.

— Правильно Алекс говорит. За нами — как за горами, — поддержал его Конарев.

— А как это понимать — «держись за нас»?

— Очень просто. Ежели что — спроси, посоветуйся. И главное, немцам ни слова про наши разговоры, про наши дела.

Дубровский понял, что Потемкин намекает на самогон и сало, которые Конарев раздобыл у женщины, пообещав помочь ее мужу. И вместе с тем он уловил чуть заметную ироническую нотку, прозвучавшую в намеке на доверительные беседы, о которых не следовало бы знать немцам.

— Хорошо! Так я и буду поступать, — пообещал он. — Одному всегда плохо на белом свете, а в это тревожное время тем более... А теперь расскажите мне, где найти фельдфебеля Монцарта, пойду к нему за пистолетом.

— Опять заладил одно и то же. Подождет тебя твой пистолет, никуда не денется. Давай еще выпьем — и пойдешь, — настоятельно потребовал Потемкин.

Но выпить больше не удалось. В комнату забежал солдат и передал, что Дубровского требует к себе Рунцхаймер.

— Ну, раз Дылда зовет — беги. Он ждать не любит, — посоветовал Алекс. — А мы с Конаревым без тебя ее прикончим.