Войта Эрбан - Беженцы и победители

Не лишена была влияния личных амбиций и политэмиграция. И в ее среде нашлись люди, которых привлекала быстрая карьера. Особенно многообещающие в этом плане перспективы открывались перед эмигрантами, оказавшимися в Англии и во Франции. В Советском же Союзе политэмигранты должны были зарабатывать себе на жизнь трудом, как любой советский гражданин, и ждать того момента, когда начнутся военные действия. Это обстоятельство усугубило противоречия, возникшие между политической эмиграцией и военным легионом, прибывшими в СССР.

Краковские беженцы добираются до Ровно только и ноябре. Теперь политэмигранты наконец-то все вместе. Вернее, почти все. Некоторые все же предпочитают Англию и Францию, а кое-кто даже попадает в Швецию. Но большинство политэмигрантов решают остаться в СССР.

О чехословацких политэмигрантах в СССР, которых не хотели признавать официальные чехословацкие лидеры за рубежом, позаботился МОПР (Международная организация помощи борцам революции), известная в кругах революционеров под названием «красная помощь». Это было как нельзя кстати, потому что после многодневных странствий, ночлегов в канавах, в лесах, в заброшенных домах, в товарных вагонах или на вокзалах все они изрядно пообносились. В Ровно им выдали одежду, обувь и теплые вещи — валенки, пальто на вате и шапки-ушанки. Их обеспечили жильем и питанием…

В начале 1940 года заботу о политэмигрантах берет на себя народный комиссариат сельского хозяйства. Однажды их сажают в теплушки, выделенные комиссариатом, и отправляют в Сталинград. На вокзале их встречают директора совхозов и отбирают группами человек по десять. Ирка Франк и Владя Эмлер уезжают вместе с Иваном Ивановичем Пискаревым. Они интересуются, как называется тот край света, куда они едут на санях по ослепительно белой степи. Возница с усами атамана и веселыми глазами называет их новый адрес: Усть-Медведицкий совхоз, Перелазовского района, Сталинградской области. Сегодня придется переночевать в райцентре, а завтра к полудню они доберутся до места.

Чехословацкий легион передислоцируется из Каменец-Подольского в Ольховцы, а оттуда — в Ярмолинцы. Мучаясь от безделья, легионеры разнообразят себе жизнь как могут. В феврале 1940 года, когда их переводят в Оранкщ командование легиона организует офицерские и сержантские курсы и занятия по строевой подготовке. В июне того же года легион перебазируется в Суздаль. К этому времени многие уже понимают, что самое действенное лекарство от скуки — это работа.

Ирка Вишек вспоминает о том, что владеет навыками строителя, сколачивает целую бригаду, и они принимаются за ремонт сельскохозяйственного училища и двух общежитий. Нужно покрасить фасад и внутренние помещения, промазать окна новой замазкой. Нет кистей, и тогда Ирка добывает конский волос и уговаривает одного деда, который в этом разбирается, сделать за четыре пачки махорки образец. Потом под наблюдением деда он сам овладевает этим искусством и изготавливает еще пять кистей. В бригаде одни дилетанты, их приходится учить буквально всему: как зачищать краску на оконных рамах, как красить, чтобы не было пузырей, и так далее. Практикуются они на туалете: там дефекты не столь заметны. Ирка учит товарищей даже строить леса. На четвертый день он решает, что коллектив достаточно обучен, и они принимаются за дело. Конец скучному существованию, да здравствует настоящая жизнь!

Один за другим отбывают транспорты во Францию. Легион тает на глазах. Занятия строевой подготовкой прекращаются.

Внимание солдат и офицеров все больше привлекает поведение подполковника Свободы. Не похоже, что он собирается на запад. Наоборот, когда они стоят в Ярмолинцах, он отправляется в Москву. К кому и зачем? Понятно, что солдатам об этом не докладывают, но им и без того ясно, что просто проветриться туда не ездят.

Начальник здешнего лагеря, подполковник интеллигентного вида, старается помочь тем, что хочет работать. Однако у некоторых чешских офицеров на этот счет другая точка зрения. И вот уже Вишеку объявляют выговор, а затем его исключают с офицерских курсов. Но Ирка не унывает: подумаешь, зато теперь у него много времени — можно и кинотеатр покрасить, и в больнице кое-что отремонтировать, и, вообще, сделать все, что необходимо.

Среди легионеров начинается разброд: одни — за то, чтобы работать, другие — против. «Зачем ремонтировать дома Советам? Чтобы приспособиться к их жизни? — рассуждают они. — Но мы же здесь временно. Не забывайте, наше дело — воевать и путь наш лежит во Францию…»

И тут происходит нечто невероятное. Некоторые военнослужащие — а их несколько десятков человек — категорически отказываются ехать во Францию. Они требуют, чтобы им дали возможность устроиться на работу и организовать себе нормальную жизнь, они хотят остаться в Советском Союзе и все решительнее выступают против антисоветского и антидемократического курса, который проводит часть офицерства. Они носят красные звездочки, и противники называют их «краснозвездными». В отместку тем, кто стремится во Францию, они придумывают им весьма выразительное прозвище — «французы».

«Краснозвездные» постепенно разъезжаются во все концы Советского Союза, а «французы» покидают его пределы на транспортах, вмещающих сто — сто двадцать человек. Последний транспорт уходит в апреле 1941 года. На нем отправляется на Запад и поручик Олдржих Пешек.

Спустя некоторое время подполковник Свобода собирает остатки легиона и сообщает, что война не за горами. Легион к этому времени насчитывает менее ста человек — слишком мало для воинской части. Но именно этих людей рекомендует Свобода на командные должности в этой части.

Васил Киш родился в 1920 году в деревне Турья Поляна. В семье пятидесятипятилетнего учителя церковноприходской школы он был десятым ребенком.

После поражения Венгерской советской республики старого Киша арестовали и увели в районную тюрьму в Перечине. Кормить арестантов в тюрьме не полагалось, но жене учителя разрешили приносить ему немного еды. И она ежедневно ходила двенадцать километров до Перечина и двенадцать километров обратно с узелком в руках. Потом старого Киша выпустили, а старостой в Турьей Поляне избрали коммуниста. Наверное, поэтому деревню стали называть красной.

Брат старого Киша руководил коммунистами в Турьей Быстре. Он-то и открыл Василу глаза на те самые преступления, за которые, по словам попа, справедливый боженька карал страшными адскими муками и предавал анафеме. В качестве примера поп почему-то приводил старосту из Турьей Поляны: мол, ему-то наверняка уготованы все муки ада, недаром он не смеет — и до конца своей жизни не посмеет! — войти в церковь. Васил решил, что поп скорее всего ясновидящий.