Игорь Фролов - Вертолетчик

В глиняном домике со сферическим потолком было прохладно. Вдоль стен лежали подушки, на которые летчикам предложили садиться. В центре поставили телевизор. Гости и хозяева расселись вокруг. Над борттехником Ф. было окошко — он даже прикинул, что через него можно стукнуть его по голове. Справа сидел жилистый дух, и борттехник незаметно намотал на ступню ремень автомата, лежащего на коленях — на тот случай, если сосед пожелает схватить автомат. Левый нагрудный карман-кабуру оттягивал пистолет, правый — граната — перед тем, как выйти из вертолетов, экипажи, понимая, что шансов против такой толпы нет, прихватили каждый по лимонке. Гости здесь конечно — дело святое, но всякое бывает. Тем более — первого апреля…

Принесли чай — каждому по маленькому металлическому чайничку, стеклянные кружки — маленькие подобия пивных, белые и бежевые кубики рахат-лукума, засахаренные орешки в надщелкнутой скорлупе, похожие на устрицы. Вождь, скупо улыбаясь, показал рукой на угощение. Летчики тянули время, поглядывая с мнимым интересом на потолок. Пить и есть первыми не хотелось — неизвестно, что там налито и подсыпано. Приступили только после того, как вождь поднес кружку к бороде.

Гостевали недолго и напряженно. Попив чая, встали, неловко прижав руки к груди, поклонились, жестом дали понять, что провожать не нужно, пожали руки всем по очереди, обулись у порога, и нарочито неспешно пошли к вертолетам. Беззащитность спин была как никогда ощутима. От чая или от страха, все шестеро были мокрые. Несколько мужиков с автоматами медленно шли за ними. Их взгляды давили на лопатки уходящих.

Дошли до вертолетов, искоса осмотрели, незаметно заглянули под днища в поисках подвешенных гранат, на тот же предмет осмотрели амортстойки шасси — удобное место для растяжки гранаты — вертолет взлетает, стойка раздвигается, кольцо выдергивает чеку…

Запустились, помахали из кабин вождю, который все же вышел проводить. Он поднял руку, прикрывая глаза от песчаного ветра винтов. Взлетели, развернулись, еще ожидая выстрела, и пошли, пошли, — все дальше, все спокойнее, скрываясь за пылевой завесой… Ушли.

— Хорошо-о! — вздохнул командир, майор Г. — Еще одно такое чаепитие, и я поседею.

Через полчаса выбрались к дороге, подскочили, запросили «двадцатьчетверок» — идем, встречайте.

— Тоже мне, сопровождающие, — сказал командир. — Нахуя они мне тут-то нужны — должны были рядом крутиться, пока мы этот страшный чай пили.

Ми-24 встретили их уже на подлете к Герату. Пристроились спереди и сзади, спросили, не подарил ли вождь барашка.

— А как же, каждому — по барашку, — сказал командир. — Просил кости вам отдать…

И командир загоготал, закинув голову. В это время из чахлых кустарников, вспугнутая головной «двадцатьчетверкой», поднялась небольшая стая крупных — величиной с утку — птиц. Стая заметалась и кинулась наперерез идущей следом «восьмерке». Борттехник Ф. увидел, как птицы серым салютом разошлись в разные стороны прямо перед носом летящий со скоростью 230 машины, — но один промельк ушел прямо под остекление…

Командир еще хохотал, когда вертолет потряс глухой удар. В лицо борттехника снизу хлынул жаркий ветер с брызгами и пылью, в кабине взвихрился серый пух, словно вспороли подушку. Он посмотрел под ноги и увидел, что нижнего стекла нет, и два парашюта, упершись лбами, едва удерживаются над близколетящей землей.

— Ах, ты, блядь! — крикнул командир, выравнивая вильнувший вертолет. — Ну что ты будешь делать, а?! Напоролись все-таки! И все из-за «мессеров»! Кто это был? Явно не воробей ведь?

Воробьи часто бились в лоб машины, оставляя на стеклах красные кляксы с перьями, — борттехник после полета снимал с подвесных баков или двигателей присохшие воробьиные головы.

— Видимо, утка, — сказал борттехник, отплевываясь от пуха, и полез доставать парашюты, которые, устав упираться, уже клонились в дыру.

— Слушай, Фрол, — искательно сказал майор Г. — Если инженер спросит, что, мол, случилось, придумай что-нибудь. Если узнают, что я утку хапнул, обвинят в потере летного мастерства. Сочини там, ладно? — ты же пиздеть мастер!

— Попробую, — неуверенно пообещал борттехник Ф., думая, что же здесь можно сочинить. Ничего не приходило в голову. Совсем ничего! Может, сказать, что духи в банде разбили? А как? Ну, типа, играли в футбол — 302-я эскадрилья против банды — матч дружбы — пнули самодельным тяжелым мячом… Нет, не то — что это за мяч, об него ноги сломать можно…

Не долетая до гератской дороги, ведущая «двадцатьчетверка» начала резать угол через гератские развалины. Все повернули за ней. Мимо них неслись разбомбленные дувалы. В одном дворике борттехник Ф. увидел привязанного осла, и насторожился. Тут же промелькнули два духа, поднимающие автоматы, уже сзади послышался длинный треск.

— Стреляют, командир! Двое в развалинах справа, — сказал борттехник.

— Уходят под крышу! — сказал, глядя назад, правак.

— Куда смотрим, прикрытие? — сказал командир. — Нас только что обстреляли. Пошарьте в дувалах, минимум двое.

— Там осел рядом, — подсказал борттехник.

— Там осел рядом, — эхом повторил командир.

«Двадцатьчетверка» развернулись, ушли назад, покрутились, постреляли по развалинам из подвесных пушек, никого не увидели и пустились догонять пару.

Сели в аэропорту Герата, — осмотреть вертолеты на предмет дырок. Когда борттехник Ф. останавливал винт, покачивая ручкой тормоза, он увидел в правый блистер, как в двери ведомого появился борттехник Л. и, застряв на стремянке, вглядывается в их борт. Борттехник Ф. закурил, вышел на улицу. К нему подбежал борттехник Л.:

— Ты ранен? — заглядывая в лицо.

— С чего ты взял?

— Ну, вас же обстреляли, вон у тебя стекло выбито — когда сели, я смотрю, мешок для гильз до земли висит, ну, думаю, как раз попали, где ты сидишь! А сейчас ты выходишь — все лицо в крови! Чья кровь-то?

Борттехник Ф. провел рукой по лицу, размазал липкие капли птичьей крови, посмотрел на ладонь. Стоит ли признаваться? — подумал он. — Удачное стечение обстоятельств, скажу, что стекло разбило пулей! Тогда чья кровь?

— А хрен ее знает, — ответил он вслух самому себе. — Но точно не наша. Наверное, духа, которого я успел замочить. Забрызгал, гад! — и он засмеялся.

— Да, ладно, кончай! — недоверчиво сказал борттехник Л. и полез смотреть дыру. Засунул в нее голову, пробубнил:

— А где входное — или выходное? Куда пуля ушла?

У вертолета уже собрались все. Осматривали дыру, лезли в кабину, шарили по стенкам в поисках пули. Почему-то никто не обращал внимания на остатки пуха, который не весь выдуло в блистера. Экипаж майора Г. ходил вместе со всеми и загадочно молчал.

— Да где пуля-то? — наконец спросил командир ведомого у майора Г.