Константин Лапин - Сердце сержанта

Гитлеровец оказался неплохим спортсменом: после посадки он умудрился пройти на лыжах почти сто километров, пока его не задержали пограничники.

Старший лейтенант сидел в кабине своего истребителя в боевой готовности «номер один», когда командир полка вызвал его полюбоваться подбитой «пташкой». Фашистский ас даже не посмотрел в сторону человека в летной форме, тяжело переставлявшего ноги в унтах.

— Объясните этому... Мюллеру, кто его сбил, — сказал командир переводчику-майору.

Выслушав переводчика, гитлеровец отрицательно затряс головой:

— Меня сбил американский ас!

В ту пору среди фашистов ходили легенды об иноземных асах, якобы служивших у русских.

Сорокин так рассердился, что шрам на его лице побагровел.

— Переведите этому паразиту, товарищ майор, что мы атаковали его на высоте семь тысяч метров, заставили снизиться, потом я зашел с левой полусферы, Бокий — справа...

Впервые Мюллер казался заинтересованным, он задал несколько вопросов, уточняя подробности. Переводчик не понадобился — Захар Сорокин руками показал немцу, как его сбили русские. Фашистский ас вынужден был признать, что его молодой противник знает этот бой как непосредственный участник, больше того — как победитель.

— А теперь сними унты, Сорокин, покажи ему свои ноги, — предложил командир.

У фашиста от изумления отвалилась нижняя губа, когда он увидел обрубки ступней...

Во время войны Захар Сорокин сбил 18 самолетов противника. Он был удостоен звания Героя Советского Союза, награжден орденом Ленина и тремя орденами боевого Красного Знамени. Отважный летчик получил и Британский крест за храбрость — его вручали лучшим из лучших наши тогдашние союзники по борьбе с гитлеризмом.

После победы Захар Артемович вернулся в Крым, поселился в том же маленьком домике в Евпатории, где его застала война. Первые годы он продолжал работать в авиации, передавая свой боевой опыт молодежи. Пришел день, грустный для боевого пилота день, когда его перевели в запас. Инвалид Отечественной войны Сорокин стал пенсионером.

Но коммунист Сорокин не мог сидеть без дела. Что-что, а технику он знал отлично! Захар Артемович стал работать на автобазе местного совнархоза, научился водить машину с управлением, переделанным на ручное.

Несколько лет назад Герой Советского Союза Михаил Васильевич Водопьянов, будучи в Крыму, узнал о Сорокине и встретился с ним. После их бесед Водопьянов написал очерк «Сибирский характер», рассказывающий о подвиге «северного Маресьева». Впервые после войны Захар Сорокин снова увидел свое имя в печати, и это взволновало его.

Прочитав очерк, жена проговорила:

— Послушай, Захар, ведь то же самое ты не раз мне рассказывал.

— Ну и что? То рассказывал, а то пером написано. Михаил Васильевич не только летчик, он еще и писатель, драматург. Я до войны в Доме офицеров видел его пьесу о покорителях полюса.

— Не боги горшки обжигают. С чего-то и Михаил Васильевич, наверно, начинал. Садись-ка, Захар, за работу! Не для газеты пиши — для меня пиши, для ребят наших, — настаивала жена. — Как Алеша любит твои рассказы! А ведь дети — лучшие ценители, самые строгие...

Захар Артемович и сам знал, что умеет неплохо рассказывать. Работая агитатором Евпаторийского горкома партии, он видел, как заслушиваются люди, особенно молодежь, его рассказами о войне, о воздушных схватках в небе Заполярья, о боевых друзьях-сафоновцах.

Непокорной казалась поначалу рука, привыкшая к штурвалу самолета. Но было свободное время, была горячая вера жены-друга, и было огромное желание поведать обо всем пережитом людям. Как недосягаемый образец перед ним лежал рассказ «В снегах» одного из старейших советских писателей — Сергеева-Ценского, написанный еще в 1941 году по простой газетной заметке, в которой сообщалось о подвиге лейтенанта Захара Сорокина. Откуда старик писатель знал все, о чем думал в бою летчик? Почему его рассказ волнует до сих пор?

Много было испорчено бумаги до той поры, как Сорокин решился зайти в редакцию «Советской здравницы». О том, как начинающий автор читал первые страницы своих фронтовых воспоминаний, я уже рассказал в начале очерка.

О жизни и подвигах Сорокина я написал в «Литературной газете».

Захар Артемович стал получать письма с разных концов страны. Рабочие, воины Советской Армии, школьники просили бывшего летчика рассказать подробнее, как он рос и жил, учился и воевал...

Поддержка читателей еще больше подстегнула Захара Сорокина. К сожалению, никаких записей и дневников в годы Отечественной войны он не вел — на это не хватало времени. Но в памяти навсегда сохранились образы боевых товарищей-однополчан — и тех, кто не дожил до светлого дня победы, и тех, кто занимается ныне мирным трудом или продолжает охранять границы Родины. В ночные часы, когда не шел сон, казалось, оживали павшие друзья, говоря: «Не забудь и нас, Захар, помяни дружеским словом!».

И вот в 1958 году вышла первая книжка фронтовых воспоминаний Захара Сорокина под знаменательным названием: «Нет, не отлетался!».

Два с лишним года назад Захар Артемович переехал на родину своей жены — в Москву. В канун годовщины Дня Победы ветерана Великой Отечественной войны видели телезрители Москвы. Весь Советский Союз, весь мир слышал в мае 1960 года его голос из зала имени Чайковского, где он выступал на общемосковском собрании в защиту мира.

Захара Сорокина узнали столичные студенты и текстильщики, труженики Урала и покорители целинных земель. Все чаще в газетах и журналах появлялись его статьи. Немало откликов в Англии вызвало выступление кавалера Британского креста за храбрость, Героя Советского Союза Сорокина в газете «Москоу ньюс» — он обратился с открытым письмом к своим бывшим коллегам по северному флоту — английским летчикам: «Где вы, мои друзья по оружию?».

Велика общественная нагрузка этого неутомимого человека, не считающего себя «отлетавшимся».

Захар Артемович — приятнейший собеседник, гостеприимный хозяин, счастливый муж и отец: у него трое детей. По цветущему виду этого сорокашестилетнего мужчины и не предположить, что он — инвалид. Но я сам видел градины пота, катившие по лицу Сорокина, когда он стоял на трибуне, заканчивая свое выступление перед студентами Московского текстильного института (он не умеет, да и не желает разговаривать с аудиторией сидя). Я помню, как Сорокин, поднявшись ко мне домой на пятый этаж, попросил разрешения снять башмаки и с облегчением вытянул под столом ноги: сквозь носки проступила кровь...

Писатель А. Макаренко еще задолго до войны задумывался над природой советского патриотизма, над истоками героизма наших людей. Он писал: