Александр Листовский - Конармия[Часть первая]

Трубач с осуждающим видом покачал головой.

— Напрасно вы так рискуете, Федор Кузьмич, — сказал он укоризненно. — Ваше дело раненым помощь оказывать, а не в атаку кидаться.

— Никак не мог утерпеть, Василий Прокопыч. Товарищ погибает, а я что же, буду смотреть? Разве можно?.. Что это так быстро кончился бой? — Лекпом огляделся. — Мы на тылы, что ли, напали?

— Совершенно верно, тылы. Штабы и обозы, — подтвердил Климов. — Я слышал, комбриг Колпаков говорил, белые нас отсюда не ждали. У них фронт был на север. Туда пошла вторая бригада… Федор Кузьмич, давайте в хату зайдем. Совсем замерз! — предложил трубач.

Они спешились, вошли во двор и, привязав лошадей у телеги, направились в хату.

Курносый мальчишка лет трех, в белой рубашке до пяток, при виде их скрестил на груди руки и, выставив босую ногу, важно сказал:

— Даешь, бабка, сметаны!

— Ай да пацан! Умно рассуждает! — сказал, смеясь, Климов.

— А как ему не рассуждать? — охая и покачивая головой, заговорила баба в платке. — Только и слышит: «Давай». То один бежит, то другой… Спасибо вам, товарищи, хоть выбили их. У меня стояли самые окаянные люди. А хуже их нет, как с желтыми лентами на шапках. От них, бывало, только и слышишь: «Даешь! Кишки выпущу!» И господа бога, и Христа, и богородицу нехорошо поминали. Срам слушать! Вредные люди.

Из-за занавески послышался стон.

— Это что, больные у вас? — поинтересовался Кузьмич.

— Дочка моя. Умом тронулась. Эти, с желтыми лентами, прошлый месяц ее обесчестили. Так с тех пор и лежит. То смеется, то плачет… Нет ли у вас, товарищи, доктора?

— Доктор, хозяюшка, есть, — сказал Кузьмич. — И даже очень хороший…

— Стойте-ка, Федор Кузьмич, — оборвал его Климов.

На улице показались всадники. Один из них скакал, почти лежа на седле, охватив руками шею лошади. Кровь лила из разрубленной до подбородка щеки.

— Это кто же такие? — спросил тревожно Кузьмич.

— Вторая бригада. Разве не видите? — ответил трубач. — Вон комбриг Коробков Василий Васильич, — показывал он на всадника с пухлым, красным от гнева старым лицом, который, держа у стремени обнаженную шашку, что-то оживленно говорил ехавшему рядом с ним командиру в серой папахе.

— А ну давайте по коням, Федор Кузьмич. Видно, что-то случилось, — предложил Климов.

Сказав хозяйке, что еще вернутся, они быстро вышли из хаты.

Улица наполнялась скачущей конницей. У окраины села бойцы спешивались, передавали лошадей коноводам и быстро занимали рубеж обороны.

Коробков, стоя у колокольни, отдавал приказы штабным ординарцам. Его обычно спокойное лицо выражало тревогу.

— Ты что шумишь, Василий Васильич? — спросил, подъезжая к нему, командир первой бригады Колпаков, высокий худой человек с щетинистыми усами на тронутом оспой лице.

— Как что? — сердито закричал Василий Васильевич, показывая пожелтевшие, но еще крепкие зубы. — Барбович, прах его возьми, всем корпусом сюда идет. Разъезд у меня порубил! Вон он. Версты не будет. Давай высылай свою батарею. Моя уже на позиции. Встретим его беглым огнем…

Быстро темнело. Но с пригорка, на котором остановились оба комбрига, еще были видны двигавшиеся в степи черные колонны белогвардейцев.

От Агаймана ударили легкие пушки. Грохот покатился в сумрачном небе. Там, вспыхивая красными звездочками, рвалась шрапнель.

— Навряд ли он в атаку пойдет, — сказал Коробков.

— Почему ты так думаешь, Василий Васильич?

— Темно. А вдруг здесь вся Конная армия? Он же не знает…

Коробков не ошибся в своем предположении. Белые — это действительно были передовые части отходившего в Крым конного корпуса генерала Барбовича, — выходя из-под обстрела, быстро исчезали во мраке.

Положив руку на эфес отделанной серебром кубанской шашки, Коробков сидел против Морозова и, поглядывая то на него, то на Бахтурова, докладывал о схватке с противником. Тут же находился и Колпаков, гревший спину у жарко натопленной печки.

— Но все же почему ты отступил? — перебивая Коробкова, спросил Морозов сердито.

— А как же иначе, Федор Максимыч? Я только подхожу с бригадой до этой… как ее… до Торгаевки, вижу — колонна. Я в атаку. Только пошли, гляжу — и справа и слева выходят колонны. Они же меня с землей бы смешали, прах их возьми! Тысяч шесть. Шутка сказать! А у меня в бригаде восемьсот сабель. Я и отошел на Агайман. Зачем зря людей в трату давать?

— Он правильно сделал, — заметил Бахтуров.

— При таком положении правильно, — согласился Морозов.

В комнату вошел начальник штаба дивизии Злобин, высокий плечистый человек, с коротко подбритыми усами на смуглом лице. Вынув из кармана платок, он протер запотевшее пенсне и присел на лавку рядом с Бахтуровым.

— Ну как? — спросил Морозов, переводя глаза на него.

— Пленных допросил, Федор Максимыч, — приятным баритоном заговорил Злобин, оглядываясь на Бах-турова и поправляя пенсне. — В районе Торгаевка — Серогозы сосредоточена ударная группа войск Врангеля. — Он вынул из кармана записную книжку и, заглянув в нее, продолжал: — Здесь находятся лучшие части белых: первая и вторая кавалерийские дивизии, кубанская дивизия, дроздовская пехотная и терско-астраханская конная бригады. Всего до семи тысяч сабель и четырех тысяч штыков. В конном корпусе Барбовича есть много бронемашин. Командует группой генерал Кутепов.

— Все? — спросил Бахтуров.

— Нет, Павел Васильевич, — отвечал Злобны, быстро взглянув на него. — По заявлению захваченных в плен офицеров, Врангель пришел к решению: «Перед отходом в Крым принять бой в северной Таврии».

— Ну, значит, повоюем, — сказал Морозов. — Начальник штаба, какие у тебя предложения?

— В первую очередь надо связаться с шестой дивизией для координации действий, — сказал Злобин. — Согласно приказу она должна находиться в районе Успенская — Сысоево — Ново-Репьевка. Остальные дивизии вряд ли смогут оказать нам поддержку. Они находятся в движении: четвертая на Громовку, четырнадцатая на Ново-Покровку, а полевой штаб армии с Особой бригадой на Асканию-Нову, Все эти пункты на сорок-пятьдесят верст к югу от нас.

— Короче говоря, мы должны принять на себя удар основной группы Врангеля, — заключил Бахтуров.

— А поэтому мы ударим первые и разобьем его по частям, — сказал Морозов с решительным видом. Он приказал Злобину сообщить обстановку начдиву шестой с предложением координации действий и немедленно послать донесение командарму. Говоря это, Морозов не мог даже подумать, что по роковой случайности донесение не попадет в руки Буденному и его дивизии, самой малочисленной, придется вступить в единоборство с сильнейшим противником.

Еще ночью с юга снова подул теплый ветер. К утру снег подтаял, и кое-где завиднелись проталины. Шлепая по лужам, лошади бежали размашистой рысью. Сизый пар вился над колонной.