Александр Листовский - Конармия[Часть первая]

— Позвольте, как они могли нас обойти? — удивлялся Деникин, разглядывая карту сквозь лупу и одним ухом прислушиваясь к тревожному гулу голосов нервно шагавших за дверью штабных офицеров.

— Да, нехорошо… Ай-яй-яй, как нехорошо получается! — Он положил лупу, потеребил седоватую бородку и покачал головой. — Да, да, это почти катастрофа!

Действительно, положение для деникинской армии было угрожающим. От Харькова стремительно наступали латыши, от Валуек нависли 3-я и 9-я стрелковые дивизии красных, а единственный путь отхода на юг перерезали части Конной армии…

— Спасайте положение, генерал, — говорил Деникин вызванному в штаб Мамонтову. — Надо любой ценой пробить пробку у Сватова.

— Интересно знать, ваше превосходительство, какими. силами располагают большевики на юге. И что сможем мы противопоставить им? — спрашивал Мамонтов, медленно поглаживая замерзшие руки.

— Мы имеем абсолютно точные сведения, генерал. — Деникин взял стакан с остывшим кофе и сделал торопливый глоток. — В районе Сватова две конные дивизии противника. Это не так много. Уж вы постарайтесь, голубчик. Извините, по-стариковски величаю. На вас вся надежда… Ну а наши силы? Вы сами, очевидно, знаете, что. У нас под рукой. Остатки конных корпусов Шкуро и Улагая. Ну, ваши еще… гм!.. орлы, — заключил он с неловкой запинкой, бросив косой взгляд на Мамонтова. — Маловато, ваше превосходительство.

— Маловато?.. Позвольте! — вспомнил Деникин. — В районе Боровой находится конная бригада дивизии Гуселыцикова. Девятнадцатый и двадцатый полки. Связи с ними мы не имеем. Разыщите их и подчините себе.

— И все же маловато, ваше превосходительство. Не исключено, что мне придется встретиться с Буденным.

— Да, да, разумеется… Возможно, весьма возможно, — сказал Деникин в раздумье, с сочувственной ноткой, словно бы Мамонтов делал ему большое одолжение, выступая против Буденного. — Позвольте, вот из головы вон! Я дам вам еще офицерский полк.

Мамонтов с неудовольствием пожал плечами.

— Свяжет меня пехота, ваше превосходительство.

— Почему свяжет? Мы посадим полк на подводы.

— Ну, если так, то это дело другое, — согласился Мамонтов, что-то соображая. На его горбоносом лице промелькнуло хитрое выражение. — Когда прикажете выступить?

— А сколько вам надо на сборы?

— Меня могут задержать только подводы, ваше превосходительство. Во всяком случае, часа через три я буду готов.

— Ну и прекрасно, голубчик. Выступайте с богом. Заранее уверен в успехе…

Расположив дивизию в Ново-Екатеринославле, Городовиков вызвал командира 19-го полка Стрепухова и приказал ему занять двумя эскадронами высоты над селом. Высоты эти надежно запирали подступ с горного хребта, по которому могли наступать белые от Купянска. Но Стрепухов распорядился иначе и ограничился лишь высылкой мелких разъездов. «Ничего ночью не будет, — думал он, — пусть ребята поспят, а утром пошлем…»

Ворошилов еще на первом совещании командиров частей поставил вопрос о поднятии ответственности командного состава и потребовал обязательной проверки исполнения отдаваемых приказов, но Городовиков был на этот раз настолько утомлен, что как-то упустил проверить, выполнены ли его распоряжения. Усталость сломила его, и он, как был в бурке, прилег на кровать и тут же крепко заснул.

Тускло горела лампа с закопченным, разбитым сверху стеклом. Трещал за печкой сверчок. Изредка слышалось, как во дворе глухо топали лошади. На лавке у темного окна сидели ординарец Городовикова — молодой казак и друживший с ним Митька Лопатин. Они тихо беседовали.

— Как мы еще с прошлого года стали регулярная кавалерия, так с нас и спрос другой, — говорил Митька. — Слышал, как товарищ Ворошилов на митинге сказал: «Без дисциплины нет армии». Правильно партия указывает. А то что же получится, если каждый будет делать по-своему?.. Ты Пархома помнишь? В 20-м полку эскадроном командовал.

— Помню. А что?

— А помнишь, как его с эскадрона снимали?

— Вот этого не помню. Я тогда, видно, в госпитале лежал.

— Так вот этот Пархом раз шибко выпил, ну и набузил чего-то там. Командир полка решил его сменить. Да. А я аккурат ехал в штаб. Смотрю, чего-то наши ребята шибко шумят. Я сначала думал — митинг. Подъезжаю. Нет, просто так кричат. Спрашиваю: «Чего шумите, братва?» А один отвечает: «А что? Приехал какой-то черный с курсов нашего Пархома сменять. Ну и дали же мы ему эскадрон. Верст двадцать гнались! Еле ушел…» Ну, скажи, разве это порядок? По-моему, так: раз дан приказ — умри, а выполни!

Дверь приоткрылась. В хату просунулась голова молодого бойца.

— Ребята, чего вы тут сидите? — спросил он вполголоса, оглядываясь по сторонам. — Там девчата на посиделки пошли. Пойдем?

— А далеко? — спросил Митька Лопатин.

— Да нет. Через две хаты. Пошли!

Бойцы поднялись с лавки и, ступая на носках, потихоньку вышли из комнаты.

Городовиков застонал во сне и повернулся на бок. Ему снилось, что дивизия двинута в глубокий рейд по тылам белых. Бойцам было приказано надеть погоны. Сам он был в генеральской форме, и комбриг Миронеико, докладывая, величал его превосходительством. Но вдруг, как это часто бывает во сне, оказалось, что докладывает не Мироненко, а кто-то другой.

— … Ваше превосходительство… Ваше превосходительство, — нудно сипел над его ухом чей-то простуженный голос. — Ваше превосходительство…

Городовиков приоткрыл глаза. Над ним склонилось незнакомое лицо, обвязанное по самые усы башлыком, засыпанным снегом.

— Ваше превосходительство… — говорил незнакомый человек с грубоватой настойчивостью.

— А? Что такое? — спросил Городовиков, не совсем еще понимая, что происходит.

— Разрешите доложить, квартирьеры мы, ваше превосходительство. От девятнадцатого полка. Нам приказано на энтой улице становиться, а усе занято. Как прикажете быть?

— Как?.. Почему девятнадцатого? — начиная просыпаться, спросил Городовиков. — Девятнадцатый полк давно размещен по квартирам. И почему вы ко мне обращаетесь? Квартирами ведает начальник штаба…

Дальнейшее произошло как в тумане. Свет в хате погас. Послышался шум борьбы, крики. Вбежавший ординарец зажигал лампу. В сенцах тащили кого-то.

— Что случилось? — недоумевая, спросил Городовиков. Он окончательно проснулся и сидел на кровати.

— Да кадеты, товарищ начдив, — с явным пренебрежением отвечал ординарец. — Квартирьеры.

— Квартирьеры? Как они сюда попали?

— Да ночью-то не видать. Они едут по селу, а наши патрули спрашивают: «Какого полка?» Они говорят: «Девятнадцатого». Ну и у нас девятнадцатый. Так и получилось. А потом Митька Лопатин посмотрел — погоны! Ну и поднял тревогу.

Однако не все было так спокойно, как говорил ординарец. На западной окраине села постукивали редкие ружейные выстрелы. Где-то глухо рвались ручные гранаты.