Эл Морган - Генеральская звезда

— Вы хотели его навестить. Отлично. Советую вам от всей души, мистер Уильямс.

— Вы говорите так, словно это поможет вам доказать какое-то положение.

— Возможно, и поможет. Во всяком случае, приготовьтесь встретить не совсем того Чарли Бронсона, какого вы знали. Забавно! У нас побывало множество корреспондентов и почти все берут под свое покровительство какого-нибудь солдата. Они посещают его, носят книги, тайком доставляют выпивку и всячески развлекают, когда он по увольнительной приезжает в Париж. Это довольно обычное явление. Но вы, мистер Уильямс, первый корреспондент, который взял под свое покровительство полковника.

— Я не брал его под покровительство.

— Пожалуй, и не захотите, когда насмотритесь на него в этот раз.

— Спасибо за предупреждение.

Меня раздражали манеры и взгляды полковника Армстронга, но все же я ушел с чувством легкой тревоги по поводу предстоящей поездки в пересыльный пункт. Я задумался о своей привязанности к Чарли Бронсону. Зачем я взял его под покровительство? Да черт с ним! Не все ли мне равно, что будет с каким-то одним офицером? Если мы играли в шахматы и вместе ходили в тыл противника, это еще не значит, что мы сразу стали закадычными друзьями или родственниками. Я уже решил было не ездить, снова включился в парижский ритм жизни и, подобно другим корреспондентам, начал списывать свои очерки с бюллетеня в «Скрибе». Ночи напролет играл в покер с корреспондентами радио, которые были лучше расквартированы и получали больше денег, чем остальные журналисты. Стал часто встречаться с танцовщицей одного из сумасбродных ночных клубов, расположенного у самой городской черты, где попугай пел «Милую Аделину» в унисон с обнаженной девицей. Я намеревался переждать здесь остаток войны, не лезть под пули, не голодать и не болеть «окопной стопой». Я совсем было выбросил из головы Чарли Бронсона, но как-то вечером, после обеда, оказался около Гранд-опера и вспомнил про парад проституток, о котором рассказывал полковник Армстронг. Усевшись за столик в открытом кафе на улице Влондель, я заказал коньяк и стал наблюдать шествующих мимо девиц. Все было так, как он описывал, вплоть до разбавленного водой коньяка. В кафе кроме меня были одни солдаты, но моя оливково-серая корреспондентская форма служила своего рода защитной окраской. Она выглядела точно, как парадно-выходное обмундирование, с той разницей, что на левом плече красовалась нашивка с надписью «Официальный военный корреспондент США». Зрелище действительно немного напоминало невольничий рынок, и было забавно наблюдать, как два солдата за соседним столиком рассматривали выставленный на продажу товар. Я даже затеял мысленную игру с самим собой. Я наметил по крайней мере трех девиц, с которыми с удовольствием провел бы ночь, и следил, что с ними будет. Вдруг, пробегая глазами по тротуару, я заметил девушку, о которой рассказывал полковник Армстронг. Это, без сомнения, была она. Ее действительно можно было принять за настоящую американскую студентку. Даже здесь, на парижском бульваре, она выглядела так, будто собралась с компанией друзей-студентов на футбольный матч, чтобы там, на стадионе, шумно, с бумажной хлопушкой в руке болеть за свою команду. На ней была белая блузка, незастегнутая темно-синяя шерстяная кофточка, темная юбка, белые носки и грязные белые туфли с цветными союзками. Она привлекла внимание моих соседей — солдат, и они поманили ее к себе. Я бесстыдно подслушивал, как она жаловалась на трудности жизни во Франции и в то же время признавалась, что никогда не жила так хорошо, и выражала свой восторг американскими жаргонными словечками. Она явно очаровала младшего из двух солдат, и через пятнадцать минут они вместе вышли из кафе. Второй солдат стал уже не таким разборчивым, подобрал чуть ли не первую попавшуюся девицу и двинулся по улице вслед за своим дружком и Элен. Я расплатился за коньяк и направился в бар, где в ту зиму собирались корреспонденты — в обираловку на улице Линкольн. Случай в кафе, разумеется, вновь натолкнул меня на мысль о Бронсоне. Проходя на следующий день мимо антикварной лавки на улице Ваграм, я заметил в витрине интересную вещицу. Это были шахматы, но таких необычных я еще не видел. Основания фигур были сделаны из отполированных латунных гильз, а верхние части изображали резные головы американских генералов, фигуру короля венчала голова Рузвельта. Пешки представляли собой миниатюрные винтовки Гаранда, установленные на латунном основании. Снизу фигуры были подбиты чем-то вроде фетра, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это не фетр, а солдатское одеяло, выкрашенное в зеленый цвет. На нескольких фигурах можно было ясно различить выжженное на материале клеймо «США». Я подумал, что это был бы чудесный подарок для Чарли Бронсона, но тут же вспомнил, что решил с ним не встречаться.

Я зашел в лавку и приценился к шахматам. Хозяин хотел за них сто пятьдесят долларов и пустился в длинные рассуждения о том, как тщательно выполнена резьба и какой это великолепный военный сувенир. Я пообещал написать что-нибудь о его лавке в «Старз энд страйпс», и он сбавил цену до ста десяти долларов. Окончательно мы сошлись на ста пяти долларах и сорока пачках сигарет «Честерфилд».

Да, это была вещь! Слоны очень напоминали Марка Кларка, кони изображали генерала Паттона, ладьи — Омара Брэдли. Королева выглядела, как помесь Элеоноры Рузвельт и Мэй Уэст, — очевидно, двух самых типичных американских женщин в представлении резчика. Я был просто очарован и на следующее утро забежал в лавку и заказал хозяину еще один комплект для себя.

Упаковав солдатскую сумку, я сел в поезд, идущий к югу. Я чувствовал себя, как поклонник, везущий любимой девушке шикарный рождественский подарок, и то и дело ощупывал сумку, проверяя, целы ли шахматы.

Не знаю, представляете ли вы, что такое пересыльный пункт? На армейском жаргоне его называют «пересылка», и, пожалуй, лучше всего его можно охарактеризовать, как своего рода пункт сбора аварийных машин. Только вместо автомобилей здесь выпускают из ремонта людей. Большая часть его личного состава состоит из пополнения, только что прибывшего из Штатов и ожидающего отправки в боевые дивизии. Солдат сортируют по родам войск, номерам военно-учетных специальностей и особым профессиональным навыкам. Дивизии запрашивают пополнение для возмещения потерь, и здесь формируют команды, которые отправляют в войска в «телячьих» вагонах. В пересылку направляют и солдат, возвращающихся из госпиталей на фронт в свои части. Здесь их держат до отправки пополнения в соответствующий район. Как правило, солдаты задерживаются здесь не больше четырех-пяти дней.