Павел Горбунов - Президенты без государств

Когда советские войска повели наступление на Берлин, Гитлер оставил Гиммлера вне столицы рейха, чтобы он посылал войска на помощь Берлину. Но Гиммлер не выполнил этого приказа, понимая, что война проиграна. Спасение Германии он видел не на поле сражений, а в сговоре с западными союзниками России и прилагал для этого отчаянные усилия.

Ему был неприятен разговор с Деницем. Они оба еще не знали, что гросс-адмирал Дениц наречен Гитлером Главой государства.

После того, как Дениц ознакомил Гиммлера с шифровкой, полученной из Берлина, рейхсфюрер попытался изобразить возмущение:

— Это ложь! Я знаю, англичане хотят выдать желаемое за действительное. И совершенно напрасно вы, Дениц, пришли ко мне с этим делом, — сказал он, давая понять, что разговор на эту тему окончен.

— Я только исполнил свой долг.

— Хорошо. Я к вам не в претензии, Дениц.

Дениц распрощался и уехал во Фленсбург.

Но в ту же ночь Дениц узнал о том, что фюрер покончил с собой и назначил его своим преемником.

Теперь Дениц, под охраной отряда подрывников, уже в своем кабинете ознакомил Гиммлера со второй телеграммой.

Гиммлеру показалось, что почва уплывает у него из-под ног, это был крах. Бледный от волнения, он превозмог себя, почтительно поздравил Деница и тут же произнес:

— Разрешите мне быть вторым лицом в государстве.

Но Дениц отверг его предложение.

Вернувшись в Любек, Гиммлер не находил себе места, он был на краю отчаяния.

Рейхсфюрер ходил по ковру взад и вперед, пощелкивая наманикюренным ногтем по зубам. Едва Шелленберг вошел, как Гиммлер заметил:

— Шелленберг, я жду вас уже два часа!

— Я выехал из Фленсбурга сразу после вашего звонка, и рассчитывал в течение часа добраться до Любека.

— Так в чем же дело?

— Дороги оказались забитыми отступающими войсками и техникой. На окраине порта я сам попал под бомбежку.

В присутствии Шелленберга Гиммлер немного успокоился.

— Вам известно, что фюрер покончил жизнь самоубийством?

— Когда это случилось?!

— 30 апреля… В завещании он назначил гросс-адмирала Деница главой государства…

— Почему Деница? — вырвалось у Шелленберга.

— Вероятно, Гитлер придавал большое значение его родственным связям с Гуго Стиннесом [14] Наследник заводов в Руре, имел в Глазго дочернюю фирму «Гуго Стиннес лимитед». Этот филиал поддерживал отношения с банкирским домом «Саундерс энд Семюэль». , рассчитывал, что это поможет вбить клин между Западом и Россией.

Гиммлер ждал, что скажет Шелленберг. Но такая ошеломляющая новость даже Шелленберга вывела из равновесия. Он молчал. Это не была растерянность — Шелленберг с Гиммлером все эти дни ждали смерти Гитлера, и Шелленберг внутренне был готов к такой развязке. Кто будет вторым? Неделю назад в Хоенлихене Гиммлер впервые произнес: «Шелленберг, я боюсь того, что скоро произойдет!»

В первый понедельник после этого разговора Адольф Гитлер отправился на тот свет.

Шелленберг знал, что Гиммлер всегда носит в кармане фальшивое удостоверение на имя Генриха Хитцингера и ампулы с ядом. Он помнил, как в начале этого года Гиммлер поручил Освальду Полю произвести эксперимент с цианистым калием. Поль командировал штандартенфюрера СС Лоллинга в Заксенхаузен, где в рот пленному засунули ампулу и заставили раскусить ее. Через пятнадцать секунд тот был мертв.

Результат эксперимента доложили Гитлеру. И все «золотые фазаны» [15] «Золотые фазаны» — так в народе называли нацистскую верхушку. , как талисманами, запаслись ампулами с цианистым калием…

— Я был у Деница, — тихо сказал Гиммлер.

Шелленберг угадал мысли Гиммлера — Дениц не дал ему пост второго лица в государстве… И он, Шелленберг, принес Гиммлеру неутешительную весть. Союзники России обсуждали в Вашингтоне предложение Гиммлера, однако не захотели иметь с ним дело.

Значит, Дениц — глава государства, а Гиммлер — политический труп.

Как только Шелленберг сообщил об отрицательном ответе англичан и американцев, Гиммлер без сил опустился в кресло. Дрожащей рукой провел по вспотевшему лбу и тихо, даже не пытаясь скрыть от Шелленберга своего потрясения, произнес:

— Трумен был при этом?

— Совещание в Вашингтоне проходило с участием Трумена, генерала Маршалла и адмирала Леги.

— Но там не было англичан. Монтгомери… — голос его дрожал. — Рано или поздно им придется вести войну, чтобы остановить марш на Западную Европу азиатских орд…

Но Шелленберг прервал его:

— Они консультировались с Черчиллем по телефону.

Из груди Гиммлера вырвался стон. Этот человек, никогда и ни к кому не знавший жалости, сидел раздавленный.

— Это все?

— Нет, — твердо ответил Шелленберг. — Есть другие возможности опасти Германию. Надо поднять на щит новое правительство Деница. Я поеду к Деницу… Надеюсь, он не откажется от моих услуг. В сложившихся условиях остается немедленная капитуляция наших войск в Норвегии и Дании перед американскими и английскими войсками. С этой целью в качестве специального посланника я готов ехать в Копенгаген.

Шелленберг упорно искал способ вступить в сговор с англичанами и американцами.

— Желаю удачи, Шелленберг! Политика — это «искусство делать невозможное возможным»… — согласился Гиммлер.

Шелленберг вернулся в шведское консульство, где оставил генерала Мадера.

— Простите, генерал, что напрасно держал вас тут. Планы изменились. Я срочно еду в Копенгаген. Благодарю вас за преданность… Не забывайте приказ Гиммлера о нашем долге после оккупации. А теперь — прощайте!..

Шелленберг взялся за шляпу…

— Надеюсь, мы еще увидимся…

Он пожал генералу руку и оставил Мадера в полном смятении.

В гостиничном номере Каюма в Мариенбаде было накурено. Пепельницы переполнены, кровать не убрана. Рут упаковывала драгоценности, лихорадочно нанизывала перстни и кольца на тонкие длинные пальцы.

Каюм в тапочках на босу ногу, в накинутом на плечи шелковом халате метался по комнате.

— Ты слышала, Рут? Фюрера нет. Все кончено!

Зазвенело упавшее на пол кольцо…

В состоянии оцепенения они пробыли с полчаса.

Наконец Каюм подошел к столу, схватил бутылку с вином и налил полный бокал. Рука его дрогнула, и вино пролилось на скатерть. Рут заплакала.

— Каюм, неужели ты не видишь, что я больше не выдержу? Немедленно надо уходить… Ты слышишь? Тут дальше оставаться опасно.

— Ты же знаешь, я жду Хаитова, закричал Каюм.

— Хаитов тебя обманул. Он сбежал.

— Как ты надоела мне со своими воплями!

— Если ты не можешь что-то предпринять, я попытаюсь сделать это сама. Я найду и машину и тех, кто еще не потерял голову, кто способен управлять собой.