Отто Вайдингер - Товарищи до конца. Воспоминания командиров панцер-гренадерского полка «Дер Фюрер». 1938–1945

По поручению командира полка штурмбаннфюрер СС Вайдингер встретился с командиром французской милиции Лиможа в кабинете командира охранной полиции и сообщил ему о намерении командира полка.

Удивившись, тот радостно заявил, что глубоко тронут великодушием немецкого командира, который тем самым, как он выразился, предоставил группе французской молодежи еще одну возможность доказать на деле верность настоящей Франции.

В тот же день после обеда, примерно в 15:00, командир полка в торжественной форме лично освободил весь французский батальон из-под ареста. Он выступил с короткой напутственной речью, которую переводил полковой священник, уроженец Эльзаса.

Командир местной милиции, который, между прочим, сразу же предоставил освобожденному батальону свободную казарму, растроганно благодарил командира. Отбывающие трудовую повинность французы, которые уже ожидали, что их надолго упрячут в тюрьму, были до глубины души потрясены известием о своем неожиданном освобождении.

Затем батальон под командованием своих офицеров строем отправился в предоставленную ему казарму без какой-либо охраны. И все это происходило в городе, со всех сторон окруженном отрядами маки.

Прохождение французского батальона по улицам Лиможа в эти критические для Франции дни произвело на горожан большое впечатление.

В это же день об этом событии написали местные газеты и сообщила радиостанция Лиможа.

Части 3-го батальона еще раз выезжали на операцию, чтобы в лесистой местности ликвидировать вооруженное подразделение французской жандармерии, которое перешло на сторону партизан. Очевидно, местное население заметило приближение немецких войск и предупредило жандармов. Когда немецкие подразделения вошли в лесной лагерь, то им удалось арестовать только двух или трех французов и освободить из плена несколько немецких солдат. Большая часть этого подразделения французской жандармерии сумела уйти.

В полку остаток дня был занят подготовкой к выступлению.

Военно-судебное расследование, которое началось после прибытия в Нормандию, показало, что штурмбаннфюрер СС Дикман в Орадуре действительно нашел трупы «казненных немецких солдат», как заявил для своей защиты начальник оперативного отдела дивизии уже в 1949 году в Нюрнберге. К тому времени командир дивизии, бригадефюрер СС Ламмердинг, уже скончался, а из оставшихся после него документов явствует, что генерал предлагал федеральному правительству отправить его на Орадурский процесс в Бордо как единственного ответственного за все происшедшее. Однако федеральное правительство, представленное тогдашним ведомством правовой защиты при министерстве иностранных дел, отклонило выдачу генерала Ламмердинга, запретив делать это и в дальнейшем. Такая позиция находилась в непосредственной связи с договоренностями ведомства правовой защиты с французской прокуратурой, которая обещала скорейшее освобождение всех подсудимых на Орадурском процессе.

В качестве результата военно-судебного расследования в отношении Дикмана генерал Ламмердинг оставил после себя следующую информацию, которая, правда, уже была известна федеральному правительству из материалов процесса.

В частности, Дикман нашел при въезде в Орадур обгорелые остатки немецкой санитарной колонны, которая была сожжена вместе со всеми ранеными и водителями, прикованными в своих кабинах к рулю. После войны Ламмердингу были направлены доказательства этого преступления, которые также были переданы федеральному правительству.

Не умаляя значение жертв со стороны невинного населения Орадура, особенно женщин и детей, эти новые факты позволяют по-другому оценить решение Дикмана сжечь деревню и расстрелять мужчин.

После войны события в деревне Орадур-сюр-Глан были тщательно расследованы Постоянным Высшим военным трибуналом в Бордо, а виновные оказались на скамье подсудимых на большом судебном процессе.

Обвинялись командир батальона, штурмбаннфюрер СС Дикман, командир роты и вся 3-я рота полка СС «Дер Фюрер». Солдаты этой роты, которых разыскали главным образом в английских лагерях для военнопленных, были выданы англичанами французам и доставлены в Бордо. Сначала это были восемь немцев и один эльзасец, который добровольно вступил в войска СС. Таким образом, это была лишь малая часть роты, так как ее основная часть погибла или была ранена в первых же боях в Нормандии – в районе Нуайе-Бокаж. Другие военнослужащие роты, сплошь эльзасцы, прибыли позже.

Уже вскоре после выступления дивизии СС «Дас Рейх» в направлении Нормандии Орадур занял первое место в военной пропаганде союзников (западных. – Ред.) против Германии. Все радиостанции союзников разнесли по всему миру название деревни Орадур как символ стыда и позора для всего немецкого народа.

Поступок Дикмана находился в резком противоречии с позицией командира полка, который, чтобы получить Кемпфе живым, в это же время стремился к переговорам с маки, хотя на взгляд немецкой стороны они были террористами. Его по-человечески благородная позиция проявилась и при освобождении батальона отбывающих трудовую повинность французов.

Однако, благодаря сведениям, обнаруженным между тем в документах Ламмердинга, сегодня решение Дикмана следует рассматривать в другом свете.

Тот факт, что Дикман вышел за рамки приказа своего командира полка и действовал на свой страх и риск, не может больше интерпретироваться как эксцесс. Сначала необходимо констатировать, что Дикман хотел освободить своего друга Кемпфе, а согласно приказу и должен был это сделать. Когда он не нашел Кемпфе и не взял заложников, как ему было приказано, то, видимо, Дикман пришел к выводу, что Кемпфе уже не было в живых и что поэтому его уже нельзя было освободить.

Таким образом, из-за того, что возникла новая ситуация, не предусмотренная в его задании, Дикман должен был принять самостоятельное решение. Как штабной офицер, он не только имел право сделать это, но и обязан был так поступить, прежде всего потому, что у него не было связи с полком. Конечно, под свою ответственность. При такой оценке сложившегося положения Дикман должен был учитывать общий приказ командования группы армий «Запад» и специальный приказ корпуса. Свидетели утверждают, что это решение далось Дикману нелегко.

Поскольку его действия находились в явном противоречии с приказом командира полка, то в любом случае он должен был отвечать за это самостоятельное решение в военном суде. Кажется, что он ясно осознавал это, об этом же свидетельствуют и действия Штадлера, который сразу ходатайствовал о проведении военно-судебного расследования. То, что из-за различий во мнении по поводу произошедшего Дикман и Штадлер не объяснились, видимо, было связано с характером этого дела и с желанием оставить право решения за дивизионным судом.