Юрий Колесников - Особое задание

Супружеская чета была тронута вниманием русского доктора, охотно подверглась обследованию и, конечно, не преминула расспросить Морозова о всех злоключениях, которые произошли с ним и были описаны в газете. Не было недостатка и в сочувственных словах по поводу перенесенных доктором «страданий» и «издевательств».

— Зато теперь, — торжественно заключил шеф-повар, — вы подлинный герой и можете быть уверены, что великая Германия не забудет ваших заслуг!

— Благодагю вас, — склонив голову, ответил Морозов. — Повегте, я очень догожу гепутацией стойкого стогонника Гегмании и именно поэтому хотел бы пги вашем содействии оггадить себя от возможных непги-ятностей…

— Что-нибудь случилось, доктор? — с тревогой спросил шеф-повар. — Я к вашим услугам, и все, что в моих силах, — готов сделать…

— О, нет! Еще ничего не случилось, но может случиться. Я имею в виду мою пготеже, судомойку… Скажите, хогошо ли она габотает?

— Да, да! Отлично! Исполнительна, трудолюбива… и очень скромна.

— Это хогошо. Но должен пгизнаться, беспокоюсь, вполне ли она здогова…

— Вот как? — испуганно прервал его немец. — Что-нибудь заразное?

— Нет, что вы… Слабые легкие и только, но… этот дефект в ее возгасте зачастую пегегастает в тубегкулез. А это, как вы понимаете, несовместимо с габотой в столовой. Помимо всего пгочего, у меня нет ни малейшего желания быть в ответе, если вдгуг окажется, что она больна. Вот почему с вашего любезного газгешения я хотел бы заодно обследовать эту девицу и пгинять некотогые пгофилактические мегы.

— Прошу, доктор! Сделайте одолжение… — облегченно вздохнув, с готовностью ответил шеф-повар. — Это и в моих интересах!.. Правда, наш медик смотрел ее и ничего не нашел… Но снова проверить, как вы понимаете, не мешает… Пойдемте хоть сию минуту…

Морозов действительно подверг Люду очень внимательному обследованию и, конечно, сказал ей об истинной цели этой встречи. Девушка без колебаний согласилась выполнять поручения подпольной организации, но никаких существенных наблюдений у нее еще не было. И вообще беседа с Людой несколько разочаровала Морозова. Он не сомневался в ее искренности, но крайняя застенчивость девушки, необщительность и даже отчужденность от окружающих, в том числе от таких же, как она, советских людей — все эти черты характера, полагал Морозов, очень затруднят ее работу в качестве разведчицы-подпольщицы. И он не ошибся. В тех редких случаях, когда так или иначе удавалось получить от нее весточку, сведения оказывались весьма скудными и запоздалыми.

Люда сообщала, что временами, по нескольку дней кряду, в столовой не появляется ни один летчик, а порою их оказывается так много, что столовая едва успевает обслужить всех прибывших.

Эти сведения подтверждали наблюдения партизанских разведчиков, которые по шуму моторов идущих на посадку и взлетающих самолетов определяли то же непостоянство в жизни аэродрома. В итоге данные, которыми располагал Антонов, оказывались противоречивыми. С одной стороны, было установлено, что на территории аэродрома усиленно ведется строительство каких-то подземных и надземных складов, что этот объект тщательно охраняется, а с другой — казалось, что немецкие самолеты не базируются постоянно на этом аэродроме, а лишь изредка, так сказать проездом, делают здесь непродолжительную остановку. И радиограммы Антонова на Большую землю, с запозданием сообщавшие о скоплении авиации противника на аэродроме, не достигали главной цели: не позволяли организовать налет нашей авиации, чтобы нанести чувствительный удар по живой силе и технике врага. Вот почему Антонов и, по его настоянию, Морозов настойчиво старались найти новые пути проникновения в тайну немецкого аэродрома. В частности, они договорились о том, чтобы при первой возможности пристроить связную Катю Приходько где-либо на аэродроме или поблизости от него. И вскоре удалось это сделать.

Однажды Морозова вызвал начальник госпиталя и передал ему просьбу шеф-повара приехать к нему. Морозов не заставил себя долго ждать. Супруги встретили его очень радушно и в полном здравии. Оказалось, что заболел недавно прибывший интендант — земляк шеф-повара. Гостеприимный хозяин пожелал, чтобы его друг лечился в домашних условиях, а не в госпитале.

— Смею просить вас, господин доктор, еще об одном одолжении, — отведя Морозова в сторону, доверительно сказал шеф-повар. — Жена очень нуждается в помощнице хотя бы на время болезни господина интенданта. Не можете ли вы рекомендовать столь же надежного и скромного человека, как ваша первая протеже?

Морозов едва не выдал радости, вызванной такой удачей, но, вовремя овладев собой, неторопливо, будто вспоминая, ответил:

— Газумеется, я постагаюсь, но… Надо подумать, кого… Впгочем… да, да! Есть одна девушка, котогая, как я полагаю, вполне вас устгоит…

Уже на следующий день Катя Приходько явилась к шеф-повару, а еще через день пришла в столовую за обедом для интенданта и супруги шеф-повара. С помощью пароля она установила связь с Людой.

Когда Морозов снова приехал проведать интенданта, Катя ухитрилась тайком передать ему записку. В ней она лаконично писала: «Связь есть. Л-а преданная, но «сухарь». Ни с кем не знакомится. Говорит, что сюда завозят много бомб в рост человека, а то и больше».

Морозов вернулся в районный центр расстроенный. Ясно, что через Люду нужных сведений не добудешь. Вся надежда теперь была на то, что со временем удастся пристроить в столовую и Катю, но когда это будет и будет ли? Затягивался и побег летчика. Между тем каждый лишний час его пребывания в госпитале мог стать роковым для всех троих — доктора, лаборантки и самого летчика.

Организовать его побег было очень трудно, пожалуй намного труднее, чем скрыть от нацистских врачей и вылечить. Проделать это ночью было невозможно: единственный выход из госпиталя запирался на замок и охранялся часовым К тому же выход этот вел во двор, а чтобы выйти на улицу, надо было отпереть ворота и миновать еще одного часового. Наконец комендантский час в районном центре соблюдался очень строго, и летчик вряд ли смог бы избежать встречи с патрулями. Побег в дневное время имел столь же мало шансов на успех: пройти незамеченным из лаборатории по коридорам к выходу, а затем миновать двор и часовых не было никакой возможности.

Взвесив все обстоятельства, Морозов пришел к заключению, что устроить побег можно только в ранние утренние часы и только в день, когда кто-нибудь из немцев врачей попросит его дежурить по госпиталю вместо себя. Случалось это не часто, и Морозову ничего не оставалось, как ждать. План побега был ими разработан до мельчайших подробностей. Каждый знал, что, когда и как он должен делать. И все же, чтобы исключить всякие случайности, Морозов вновь и вновь пытался себе представить, как все это должно произойти в действительности.