Вадим Очеретин - Я твой, Родина

Николай уселся на подоконник и запел, весь отдаваясь песне. Юрий дружески хлопнул его по плечу:

— Живой, ч-чорт! Я за тебя так боялся.

— А что мне сделается? — хвастливо тряхнул головой Николай.

Потом так же тихо, не нарушая песни, он сказал с горечью:

— Вот Соне — не посчастливилось.

— Да-а.

Снова оба пристроились к хору и тянули широко, с сердцем, до слез в глазах:

— Ты что это ребят здесь собрал? — спросил Николай.

— Это я сам к ним пришел.

— Правильно! Всегда, когда на душе смутно, — к ребятам своим придешь — и легче станет.

Юрий кивнул. Песня вырывалась из мрачной квартиры, летела из узкой улицы туда, где за темными домами угадывалось яркое солнце. Голоса певцов становились гневными и мужественными, каждый четко произносил слова:

Взглянув в окно на безоблачное небо, в котором высоко-высоко шли на бомбежку эскадрильи «петляковых», Николай потянул за собой Юрия:

— Смотри. Уже настоящая весна.

— Апрель…

— Этой весной мы победим. Победим, Юрка! Ты понимаешь, кисельная твоя душа, по-бе-дим!

Юрий не обиделся и ответил серьезно:

— Понимаю. Мне бы сейчас машину дали, чтоб — не безлошадником.

— Дадут. Обязательно дадут.. Сейчас быстро пополняют — и новыми, и из ремонта.

Они снова запели. Но Юрию хотелось поговорить.

— Вот, знаешь, в этом городе, когда я потерял вторую машину, пришлось встретиться с одной… Сначала думал — благородная женщина: меня спасла. А потом понял: ничтожная, родины у нее нет… До чего может стать жалким человек, забыв о родине!

Николай молча кивнул, серьезно глядя ему в глаза.

А широкая мелодия песни рвалась и рвалась ввысь:

Получили задачу выйти в тыл следующему городу. «Тридцатьчетверки» пробирались неторными дорогами, обходя узлы сопротивления врага. По сторонам — аккуратные, тщательно вылизанные квадраты насаженных лесов. Такие жерди сосен можно сосчитать: столько-то стволов в ряду, столько-то рядов. Скучная картина. Николай, сидя на танке, старательно прощупывал взглядом все кругом, готовясь в любой миг пустить ракету в сторону замеченной опасности.

— Стой! — замахали руками на первой машине.

Головной танк разведки заприпадал на бок, мотор жалобно зажужжал, рыкнул раз, другой и заглох.

Порвалась гусеница. Блестящая стальная лента растянулась по земле позади танка, как обмотка с ноги неряшливого пехотинца. Танкисты принялись натягивать ее, заменять лопнувшее звено — трак. Десантники помогали, Николай перебрался на танк командира взвода и заглянул в башню.

— Мечтаешь? — спросил он Юрия, который сидел там без шлема и вытирал с лица и шеи пот. Наступали теплые дни, и в танке становилось жарко.

— Нет, просто так… думаю. Ведь война кончается. А? Николай? — Юрий развернул карту. Улыбаясь и поглядывая на Николая, он стал считать километры по маршруту. — До Берлина, знаешь, сколько осталось? Двести по прямой. Вот… Кончится! И что будет после войны! Представляешь?

— Ты только сейчас об этом подумал?

В эту минуту в чахлом лесу защелкали винтовочные выстрелы. Как будто несколько десятков погонщиков скота ударяли кнутами по воздуху. Пули зацокали по броне, по деревьям. Один танкист упал. Кто-то из десантников вскрикнул, раненый. Все, хватаясь за оружие, обернулись в сторону пальбы.

Плотная цепь вражеских солдат с противотанковыми гранатами, с винтовками, подгоняемая сзади офицерами, надвигалась на танки. Можно было подумать, что они большим числом собрались задавить горстку гвардейцев и сжечь русские машины.

Наступила пауза. Бывает в бою такая заминка, в какую-нибудь долю секунды: противник увидал, что его заметили, через миг на него развернут башни, встретят пулеметами и осколочными из орудий. Но немцы — в лесу, снаряды будут рваться о ближние деревья. Противнику можно подобраться к «тридцатьчетверкам» и бить противотанковыми гранатами.

Что будут делать гвардейцы? Как поведут себя немцы? Заминка длилась один миг, но она казалась долгой, потому что стояла необычная тишина. Затем у немцев раздался окрик: — «вперед!»

Николай спрыгнул с танка и смерил взглядом атакующих: больше сотни. Не поворачиваясь к своим, он шестым чувством командира угадал, что все автоматчики не сводят с него глаз и ждут знака.

— Взво-од! — он поднял пистолет над головой. — Вперед! Огонь! Танки, помогай! — и бросился навстречу немцам. — За Родину! Ура!

— Ур-ра-а! За Родину-у-у!! — покатилось по лесу, множимое частым эхо.

Секунда: с танков спрыгнули десантники. Вторая: противник остолбенел, и десант пробежал дюжину шагов. Третья: немцы попытались снова открыть огонь, но двадцать пять русских автоматов дали по длинной очереди и заставили их залечь. Подали зычный голос моторы. Давя хилые сосенки, два танка врезались в лесок вслед за автоматчиками. Через головы десантников по вражеской цепи хлестнули башенные пулеметы.

— Грана-аты! — скомандовал Николай, вынимая «лимонку».

Его зажгла вспышка неожиданного боя. — «Только не задерживаться, — горела в голове одна мысль. — Только не дать им опомниться! Добежать до рукопашной, они все равно не выдержат. Они должны повернуть!»

— За Родину-у-у! — кричал Николай, что было силы, кидая гранату.

— Ур-ра-а! — подхватывали остальные.

Взрывы оглушили немцев. До них оставалось пятнадцать шагов. В руках десантников сверкнули ножи.

И противник не выдержал. Бросая оружие и каски, немцы вскочили и повернули назад. Николай догонял, стрелял, перезаряжал автомат. Танки отстали, застряв между деревьями, но Николай ни разу не оглянулся. Он слышал, знал, что все его автоматчики были с ним в цепи, а самых быстроногих видел впереди.

За лесом начиналось поле. Когда добежали до опушки, стрелять больше было не в кого.

— Уже все? — разочарованно спросил Миша Бадяев, порывисто дыша. Он неотлучно следовал за своим командиром.

— Все! — Николай перебросил автомат за плечо. — Наших никого не задело?

— Не-ет, — весело замотал головой Миша и добавил восхищенно:

— Голос у вас какой! Всех так и потащило…

Николай утер рукавом разгоряченное счастливое лицо и заморгал: в глаза стекал пот, как после тяжелой смены у мартеновской печи…

— Это, брат, не голос. Голос тут не при чем.

— Команда такая. — Глаза у Миши зажмурились, будто он смотрел на ослепительное пламя. — За Родину! — повторил он.

— А как же? — протянул Николай. И распорядился: — По машинам! Айда, Миша, к танкам, пусть заворачивают.