Григорий Покровский - Развал

— Что, что вы сказали? — спросил, смотревший с ним рядом телевизор, Черняк.

— Говорю о том, что скоро объявят о кончине «консенсуса» от геморроидальной колики. У них на это ума хватит.

Черняк расхохотался.

— Ты вот мне скажи, Евгений Иванович, как этой бабе и этому мужику, после лжи людям в глаза смотреть? Ведь не сегодня-завтра ложь раскроется — и тогда хоть сквозь землю провалиться или ходить с опущенными глазами. Но не вся же жизнь заключается в этих должностях и деньгах. Есть что-то другое, человеческое. Ты видишь, что тебя заставляют нести чушь на всю страну. Положи бумагу и скажи: «Читайте сами, я не буду». Сделай в жизни хоть один человеческий поступок.

— Ай, Василий Петрович, о каком стыде вы говорите. Там же собираются люди: им мочу в глаза, а они говорят — божья роса.

Вскоре показались и действующие лица этого спектакля, так называемое — ГКЧП. Лица у них были перепуганные, руки дрожали. Один из них дрожащими руками стал зачитывать Постановление ГКЧП. Он объявил, что в стране введено чрезвычайное положение. И государственный комитет берёт на себя все функции управления государством.

— Скоро, будет как в банановой республике, — возмутился Черняк, — как новый полковник, так и переворот.

— Да, Евгений Иванович, — сказал Бурцев, — мельчает большевистская гвардия. Старая-то покрепче нервами была, руки не дрожали. Отец народов, какой свирепый был, как всех в тисках держал, и то отравили. А у этих кишка тонка травить — больной, больной.

— Оставляют мосты, — усмехнулся Черняк, — сегодня больной, а завтра будет здоров — в случае, если переворот не удастся. А вы полагаете, что вождя того, отравили?

— Полагаю, что так и было, Евгений Иванович. Я когда в Москве учился, у одной работницы архива читал копию интересного документа. Она диссертацию писала и тайком от руководства кое-что домой приносила. Рисковала, конечно, некоторые были даже с грифом «секретно». Так вот узнал я из этого документа, что отца народов ещё ежовская гвардия пыталась отравить. Не получилось. Толи вождь крепкий, то ли яд слабый. Сталина выходили, а нарком на «плаху» угодил. Вы мне ответьте, Евгений Иванович, на один вопрос. Вы, подполковник, стали бы ефрейтора в свою машину приглашать, просто так? Представьте, стоят офицеры управления полка, и идет ефрейтор, а вы ему говорите: «Хрусталёв, в машину».

— Ну, если он мне нужен, скажу.

— Вот-вот, именно. Об этом случае на даче много написано, но одно доказывает: о причастности Берии и Хрусталева к смерти Сталина. Если провести анализ, то факты неопровержимые. Кто такой полковник Хрусталёв для Берии? Охранник, по аналогии к полку — ефрейтор, который часовых на посты разводит. Зачем Члену Политбюро понадобился охранник вождя, если вождь не подаёт признаков жизни? Если у вождя инсульт, как зафиксировали врачи, а за ним пришла с косой, стало быть, будет новый вождь. А коль будет другой вождь, у него будет другая охрана, которой он будет доверять. А Хрусталева куда? В утиль. Зачем Берии понадобился утиль? Подвезти из дачи в Москву? А если они подельщики, тогда другое дело. Надо садиться наедине в кабинете, и обговорить все моменты, чтобы не было прокола. Когда читаешь события, прошедшие на протяжении суток, то усматривается открытый цинизм сталинских соратников. Уж больно они хотели его смерти, проявляя это молчаливым бездействием. Один только Берия отдавал команды. Он велел охранникам не трогать: «Сталин спит». Потому, что Берия знал срок действия яда, в течение которого яд полностью разлагается, и тогда определить отравление не представится возможным. Лаврентий Павлович не хотел повторить судьбу Ежова. В этом деле он был компетентным человеком. В веденье Берии была лаборатория по производству ядов, которые испытывали на заключённых. И, наверняка, о каждом испытании ему докладывали. Берия, а никто другой, стоял во главе этого «инсульта». Ну, и как подобает, киллера убрали, — Хрусталёв внезапно погибает. А за ним и заказчика арестовали и расстреляли. Так что, те мужички крепкими были, на крови воспитанные, не то, что эта мелюзга. Не мужики, а ходячее ЧП какое-то.

— Может, переключим на немчиков. Посмотрим, что гансы показывают, — сказал Черняк.

Немецкое телевидение показывало репортаж с улиц Москвы.

— Вот, дурь, — сказал Черняк. — Зачем танки на улицах? Против кого?

— Наверное, враг угрожает Москве бронированным кулаком, — пошутил Бурцев. Вот они где, таманцы. А мне вчера Иван Иванович сказал, что они боекомплекты в танки загружали. Они только пукнут, а на Западе уже известно.

— Стратеги, — сказал Черняк — танки в городе очень уязвимые. С любого окна танк можно шлёпнуть.

— Вы о чём, Евгений Иванович? С кем они собираются воевать? С бабушкой, что с базара с авоськой идёт. Там и без того в Москве не проехать, а они танки на улицу. Чтобы бабок попугать? Если болен Горбунов, есть Председатель Совета министров. Есть Верховный совет. Собрались бы, назначили исполняющего обязанности до новых выборов. Да, кто из вождей не был болен? Брежнев в маразм впадал, Черненко под руки водили, Андропов год лежал, и об этом все молчали. А тут, видите ли, на даче плохо стало. А мы, чтоб ему полегчало, танки в Москву. Переворот это! Куда они поведут? Судя по их перепуганным лицам, только назад, в коммунизм. Опять старую лошадку — марксистско-ленинскую идеологию запрягать будут.

— Этого они уже не смогут, — возразил Черняк. — Армии нет, полки потеряли боеготовность. Мы уже два года не выезжаем на учения. Так это здесь в Германии, на самом передке, а что же там творится. Запад не позволит назад. Они же, сколько «бабок» вбухали.

— А, самое главное, денег нет, — сказал Бурцев — в полку зарплату платить

нечем. Если бы немцы марки не давали — всё, труба. А, представь, завтра не дадут. Чем кормить, чем заправлять технику. Офицеры все ударились в бизнес. Торговля идёт полным ходом: машины, сигареты, водка, шмотки. Жёны челноками сюда туда. Никто не захочет из-за этих перепуганных мужичков голову подставлять. Вот он и пришёл конец, той мощной, некогда пугающей весь Запад, группировке. А мне когда-то комдив говорил, а я не верил.

В кабинет к Бурцеву зашел замполит полка, вернее не замполит, а помощник по воспитанию. С отстранением от власти «руководящей и направляющей», должность заместителя командира по политической части была упразднена, и они стали называться помощниками по воспитательной работе.

— Василий Петрович, — начал он с порога, — звонили из политотдела, требуют провести митинг в поддержку ГКЧП.

— Ну, предположим, на сегодняшний день, требовать они не могут. Предложить, да. Телеграмму они дали?

— Нет, не дали.

— А что, товарищ подполковник, этот звонок будем к заднице пришивать. Ребята, наверное, хотят чужими руками угли грести, а сами потом в стороне, если эта авантюра провалится. Случись что, головы начнут снимать до самого низу. И, боюсь — такие как мы, окажутся стрелочниками. Не будет митинга, так им и передай. Главком пришлет письменный приказ, вот тогда построим людей и поболтаем. А сейчас будем ждать, товарищ помощник. Эти хлопцы не сегодня, так завтра власть отдадут. Они неспособные на великие дела. Поджилки трясутся. Я таких в Афганистане видел. Если коленки трясутся, так и погиб. — Потом задумался, помолчал, почесал темечко. — Что это я? Шибко смелые, что на рожон лезут, пожалуй, чаще погибают, — затем махнул рукой. — Золотая середина, это самое то. В природе всё должно быть в меру. Героизмом можно взять только одну амбразуру дзота, а берлины берут середняки.