Альберт Зарипов - Дембельский аккорд 1

Я улёгся поудобнее и даже подложил руку под голову:

— Засада обучался поначалу в четырнадцатой роте. В траковской, как мы её называли, потому что ротным у них был выпускник десантного факультета… По фамилии Бавгиря… а мы же спецназовцы! И поэтому наша тринадцатая рота всегда считалась самой спецназёрской… И ротный наш был стопроцентным спецназовцем! Не то что в четырнадцатой!.. а эти гаврики всю жизнь локти кусали от этого… Даже своего ротного подкалывали по поводу его десантного происхождения, но бес толку… Непрошибаемый был… Ломгиря! А Стаса отчислили с четвёртого курса за самоволку. Потом его отправили дослуживать в Кировабадскую десантную дивизию, где он пролез без мыла куда нужно и через месяц стал уже прапорщиком…

— Так он ещё и бывший прапор оказывается? — изумление Иваныча было искренним и огромным. — А я-то думаю…

Я продолжил раскрывать ему глаза на истинную сущность Засады:

— Вот оттуда у него и замашки эти прапорщицкие… А через год он попросился обратно в училище и его восстановили… Но уже на наш четвёртый курс, то есть в тринадцатую роту… И вот так он хоть один год, но всё-таки проучился в настоящей спецназовской роте…

— Тогда всё с ним ясно и понятно… — прокомментировал ротный. — Но в штабе он чувствует себя очень хорошо!..

— А это его вечная мечта была! — добродушно рассмеялся я. В штабе и в Москве! Мы его сколько подкалывали… А ему как с гуся вода…

— Каждому — своя судьба! — сказал ротный и встал из-за стола. — Пойду-ка я своих дембелей проверять…

— Давай-давай! — ответил я и перевернулся на другой бок. — А я пока покемарю… Ох, уж эти десантники… Напоят… А ты потом весь день мучайся…

Посмеиваясь над моей «немощью в питейном поединке», командир роты пошуршал какими-то бумажками, после чего ушёл в третью палатку… Подремать мне удалось всего-то минут пятнадцать-двадцать… Уже в полусонном состоянии мне внезапно вспомнилась одна немаловажная деталь моей экипировки, отчего весь отдых пошёл насмарку… Ведь командирская работа требовала своё и в полном объёме…

Совсем уже поздним вечером в дверь канцелярии постучался мой пулемётчик Филатов. Он долго мялся и не знал даже как начать разговор…

— Товарищ старший лейтенант! Я вот тут завещание написал! — наконец-то собравшись с духом, выпалил он. — Если что… Передадите его моим родным?

Хоть я и был ошарашен, но ответил ему мгновенно:

— Упал! И отжался одну пайку!

Солдат беспрекословно принял положение упора лёжа и отжался от пола тридцать три раза. Затем встал весь красный и заправился, ожидая моей дальнейшей команды.

— Иди отсюда! — резко приказал я ему.

Но пулемётчик попробовал опять настоять на своей дикой просьбе:

— Ну, товарищ старший лейтенант! Это же…

— Быстро отжался вторую пайку! — не выдержав такого оскорбления, скомандовал уже командир роты.

Филатов с трудом, но отжался ещё тридцать три раза. Затем он поднялся с пола и вновь заправил обмундирование.

— Кру-ГОМ! — приказал ему Иваныч. — Шагом МАРШ!

Боец выполнил его команду и уже почти вышел за дверь, но…

— Товарищ майор! Ну, я же не мальчик! Сам всё понимаю! Но надо мне!..

Стоя в дверях и глядя на нас заблестевшими глазами, упрямый пулемётчик говорил с сильным внутренним надрывом. Не знаю точно почему, но у меня что-то дрогнуло в душе от жалости и я решил просто поговорить с молодым бойцом… Всё-таки это мой подчинённый и завтра мне предстоит именно с ним ехать на войну…

— Зайди! Ты занимаешься е-рун-дой! Понял! Я — твой командир группы и ты мне же приносишь своё идиотское завещание!

— А я у тебя командир роты! — громко и очень недовольно произнёс Пуданов. — И получается, что ты нам уже заранее не доверяешь! И готовишься к своей смерти! Ты понимаешь!

— Извините, если я вас обидел! — забормотал Филатов. — Но у меня предчувствие… И я…

— Ты чего?.. Тоже Кашпировского насмотрелся по телевизору? — грубо оборвал его Иваныч. — Водичку заряжаешь, да? В котелке солдатском…

Солдат быстро заговорил, словно боясь остановиться:

— Ну, товарищ майор! Я же сирота! И у меня только сестра родная осталась! Она сейчас в детдоме… А я же её брат… Ей одиннадцать лет всего…

Услышав эти взволнованные и искренние признания Филатова, высказанные прямо в глаза, майор Пуданов смягчился…

— Ну, что у тебя там? — проворчал он уже подобрее. — Выкладывай!

Настырный пулемётчик понял, что он всё-таки добился своего, и сразу же приступил к делу…

— У нас родители погибли в аварии. И я вместе с сестрёнкой попали в детдом. Никто из родни нас к себе не взял. И мы там вдвоём мыкались. А от родителей мне и сестре осталась квартира трёхкомнатная прямо в центре Ставрополя. В ней сейчас родственнички живут…

— Них_я себе родня! — крякнул возмущенно Иваныч. — Дальше давай…

— Но квартира приватизированная! Родители успели её принять в свою частную собственность! А через два месяца погибли… — продолжал рассказывать солдат. — И по наследству она перешла ко мне и сестре… Пополам на двоих.

— Ну, понятно! — сказал я. — На двух наследников…

— Вот… — опять замялся боец. — В армию меня прямо из интерната взяли… Если со мной что-нибудь случится… То они мою сестру просто-напросто на порог не пустят… И она совсем бездомной станет… А я хочу свою половину ей отписать! Вот по этому завещанию. Чтобы она стала полной хозяйкой квартиры…

Замысел Филатова нам был вполне ясен.

— Да-а… — тягостно сказал Иваныч. — Что же с тобой делать?..

Я сейчас очень хорошо понимал ротного… Поскольку полные сироты, как мне было известно, не должны были проходить службу в горячих точках… Бездушные военкоматчики постарались выполнить свой план по набору призывников и забрили в армию беззащитного и бесправного паренька… А наши бумажные крючкотворы из Ростовской бригады вкупе с замполитами даже не удосужились принять все меры, чтобы Филатов остался в учебной роте… Или в подразделении обеспечения…

Я тоже вздохнул и стал терпеливо объяснять пулемётчику все нюансы с юридической точки зрения…

— С этим твоим завещанием нам с тобой придётся идти к начальнику штаба батальона, потому что только он имеет законное право заверять своей подписью и круглой гербовой печатью такие вот документы… Понимаешь? В принципе-то это не трудно сделать… Но вот…

Я замолчал, стараясь подобрать правильную формулировку… Хоть мне и не доводилось испытывать к начальнику штаба батальона майору Грибок абсолютно никаких симпатий, но ради такого серьёзного дела… И ради моего же непосредственного подчинённого… Я мог выполнить такую необычную просьбу солдата…

— Да нас весь штаб на смех поднимет… — усмехнулся ротный. — Такое в первый раз произойдёт! И потом бойцы косяком попрутся… Представляешь, да?!.. То завещать, то отменять завещания… То бабке, то внучке, то Жучке…