Павел Цупко - Над просторами северных морей

Странно, но постоянное лавирование между снежными зарядами оказалось не столь сложным, сколь занятным и даже пробуждало спортивный интерес: «Петляковы» стремительно сближались с несущимся навстречу мощным облаком. Казалось, вот-вот произойдет неизбежное и страшное столкновение. Но следовало точное и плавное движение рулями, самолет отклонялся чуть в сторону, и бушующий заряд проносился рядом; а навстречу спешил уже другой. Снова двигались рули, и снова заряд оставался в стороне.

На фоне зарядов и облаков Константин ощущал стремительность движения своего самолета и потому чувствовал себя привычно, мысленно сравнивал этот полет со вчерашним и находил его не сложнее, а проще.

А иногда самолеты не успевали уклоняться от зарядов, попадали в них. Тогда в кабине мгновенно темнело. В передний козырек тысячами устремлялись схожие с огненными трассами пулеметов светлячки мокрых белых снежинок. Снежинки, разбившись о плексиглас, сразу примерзали к нему звездочками, на них падали новые, да так быстро и так плотно, что стекло оказывалось залепленным растущим слоем льда. Такой же лед нарастал на ребрах атаки крыльев, килей, винтов — безобидные и красивые звездочки-снежинки превращались в очень опасное для самолета обледенение: он быстро тяжелел, хуже слушался рулей, скорость падала, а в плавный гул моторов вплетались напряженные нотки, вызывавшие нервозность у летчиков; в конечном счете обледенение грозило катастрофой. Константин с тревогой следил за нарастающим ледяным покровом.

Но в следующую минуту Пе-3 выскакивал из заряда в тепло солнечных лучей. Козырек, крылья, кили, винты быстро оттаивали, кусочки льда расползались, срывались встречным потоком воздуха и отбрасывались в пространство; стальные птицы освобождались от ледяного панциря, продолжали свой стремительный лет над морем. На душе тревога сменялась интересом: навстречу несся новый заряд.

Увлеченный редкостным наблюдением в борьбе с зарядами и гонкой за хвостом ведущей «семерки», Усенко не сразу заметил, как самолеты оказались над узким скалистым мысом. На самой оконечности мыса он увидел башню маяка и невдалеке от нее домики рыбацкого поселка. Направо от поселка тянулся невысокий безлесный кряж, у подножия которого блестели блюдечки озер и топи болот.

— Канин Нос! — показал на мыс Гилим. — Первый этап полета пройден. Здесь кончается Белое море и начинается Баренцево, собственно Северный Ледовитый океан. Смотри, Костя, на него, такое не каждому выпадает!

Константин достал картодержатель и карандашом сделал аккуратную запись: 06.08 — время пролета мыса.

Баренцево море встретило летчиков накатом темно-серых со свинцовым отливом волн. Волны всхолмили всю водную пустыню, одели в пенные кружева скалистый берег полуострова. Ветер крепчал, рябил воду, пенил волны. Снежных зарядов стало больше. В просветах между ними было видно, как небо затягивалось тонкой пленкой высокоперистых облаков с продолговатыми когтистыми отростками. Константин с беспокойством посмотрел на эти «когти»: они свидетельствовали о приближении атмосферного фронта, значит, жди ухудшения погоды.

Самолеты легли на новый курс, и скалистый мыс скрылся за зарядами.

Усенко постепенно освоился с новыми ощущениями, и у него появилось достаточно «свободного» времени, чтобы следить за обстановкой в воздухе и на море.

От Канина Носа летели больше часа. Никаких кораблей и самолетов не попадалось. Стороной проплыли крутые берега острова Колгуев, и истребители повернули на север.

Внимание Константина привлекла картушка компаса: она произвольно вращалась вправо и влево от установленного курса. Что за черт? Летчик забеспокоился, а потом припомнил: в Арктике магнитные компасы подвергаются влиянию магнитных бурь, и потому их стрелки рыскают, затрудняют самолетовождение.

Гилим чутко уловил беспокойство пилота.

— Да не обращай ты внимания на магнитный. Веди по гиро. На гирокомпас эти бури не влияют.

Погода, верно, начала ухудшаться: увеличилось количество зарядов, видимость сократилась до четырех километров, но Пе-3 продолжали улетать все дальше на север. Наконец летчики достигли расчетной точки и начали поиск: через равные промежутки времени самолеты делали отвороты от курса вправо и влево — это называлось «змейкой», таким образом увеличивалось обозреваемое пространство моря.

Время шло. Истребители, лавируя между зарядами, глотали новые и новые десятки километров водной пустыни, но ни отдельных судов, ни тем более каравана они не встретили.

— Где находимся, Шурик?

— По моим расчетам, подходим к семьдесят первой широте. Сколько до берега? Километров шестьсот!

— Ого! Ты, часом, не ошибся? Что-то далековато.

— Ошибка не исключена, но не больше чем на полсотни кэмэ. Не удивляйся, у меня ж нет данных о направлении и скорости ветра. А ты за горючим следишь?

— Конечно… Слушай! Как тебе нравится такой полет?

Александр долго не отвечал, и Усенко оглянулся. Тот сидел с задумчивым видом. Ответил уклончиво:

— Сложный. Нудный и… нервный. Понимаешь? Нет у меня уверенности, а от этого берет какая-то оторопь.

Страх, что ли? Как только моряки здесь работают? А ты как?

Константин не успел ответить. В волнах что-то блеснуло. Потом еще и еще. Длинные желтые палочки виднелись на значительном пространстве. Сверху казалось, что кто-то беспорядочно рассыпал коробок со спичками, и они теперь поодиночке и группками плавали в воде.

Ведущий Стрельцов качнул самолет с крыла на крыло. Усенко подошел к нему ближе, и тот начал разворот в сторону этих непонятных палочек, затем снижение. Серая поверхность воды быстро приближалась. Яснее стали видны желтые палочки. Снизившись до бреющего полета, экипажи рассматривали их.

— Это ж лесоматериалы! — удивился Гилим. — Наши, экспортные. Везли на каком-то транспорте и потеряли, что ли?

— Может, штормом… А если… если… если фашистская подлодка потопила лесовоз! Где же люди? Что ж здесь произошло? Какая разыгралась трагедия, кто узнает?..

Стрельцов уже покачивал крыльями, набирая высоту. Усенко последовал за ним, в тревоге оглядываясь на бревна.

Александр завертел ручки настройки радиоприемника, защелкал клавишами диапазонов волн, будто радио могло ответить на встревожившие людей вопросы. Из телефонов неслись бесконечный треск, завывания; ни музыки, ни голосов людей за этим хаосом звуков не было слышно. И вдруг ворвался знакомый бас радиодиктора:

— …воронежском направлении наши войска, отбивая ожесточенные атаки танков… — голос пропал.

Усенко резко обернулся:

— Что он сказал? Воронежское направление? Танки под Воронежем? Шурик! Я не ослышался? Под Воронежем?