Павел Цупко - Над просторами северных морей

Почему-то вспомнился Нюхтиков. Тот, когда у него отказал мотор, был в лучшем положении — берег рядом, а сейчас до него добрых полтысячи километров да еще такая проклятая непогода! Как дотянуть?

Самолет быстро терял высоту. Буро-свинцовая колышущаяся равнина угрожающе надвигалась. Усенко торопливо огляделся: левый мотор тянул хорошо, винт правого еле вращался. Летчик внутренне похолодел, ладони рук вспотели. Как всегда в критической обстановке, мысль заработала четко, глаза скользнули по приборам: запас бензина был достаточным, давление его нормальным. В чем же дело? Почему мотор отказал? Константин подвигал взад-вперед секторы газа, и — о счастье! — винт снова бешено завращался, мотор загудел на полную мощность. Пе-3 выровнялся. А спустя минуту снова «обрезал». И снова в глаза угрожающе двинулось лохматое море.

Стрелка высотомера показывала уже только двести метров. На воде стали отчетливо видны не только загнутые гребни волн, по и пенные узоры на них. Самолет быстро и неудержимо приближался к гребням. Летчик как завороженный глядел на них и не мог оторваться.

В телефонах раздался встревоженный голос Кронида:

— Костя! Температура! — кричал он. — Температура воды!

Обойщиков от неожиданности тоже испугался. Но потом разглядел показания приборов и увидел, что стрелка термометра воды уперлась в красную риску. И он крикнул.

— Открой жалюзи! — И потом уже спокойно: — Мотор перегрелся! Ничего страшного. И не такое бывало! Сейчас отрегулируем.

В плохую погоду летчики летали на форсированных режимах, которые требовали более внимательного наблюдения за приборами. Но когда за ними смотреть, если самолет пилотировался почти вслепую? И экипаж пропустил появление перегрева.

Величина открытия жалюзи водяных радиаторов на Пе-3 регулировалась нажимными тумблерами. Кронид впопыхах перестарался настолько, что стрелки термометров заскользили в обратную сторону: на экипаж надвигалась другая беда — переохлаждение. Бомбардир торопливо прикрыл жалюзи.

— Достаточно! — остановил его Усенко. — Оставь так!

Гул моторов постепенно выровнялся, нервное напряжение у людей стало спадать. Пе-3 вновь полез вверх.

А впереди на сером фоне облаков появились две продолговатые черточки — они двигались. Самолеты! Справа налево они пересекали курс усенковскому истребителю. Константин сбросил колпачок с кнопки огня и напряженно вгляделся в неясные силуэты. Вновь его захлестнула волна напряженности. Потом отпустила: он рассмотрел двухкилевые хвосты!

— Кроня! Саша Устименко с Горбунцовым уже построились для встречи! Видишь?

«Петляковы» развернулись и начали сближение. Вдали на воде темнел дымящий пароход с высоченной трубой и мачтами — «Украина»!

Между тем энергичным маневром Пе-3 Устименко пристроился к «семерке» и полетел рядом. Александр вертел головой, очевидно, недоумевал, почему Усенко прилетел один, и искал Нюхтикова. Переговариваться по радио было запрещено, и Константин показал другу большой палец, помахал рукой.

Александр качнул крыльями: «Понял!», отвалил с левым разворотом, и вскоре оба двухвостых истребителя пропали в дымке южной стороны.

— Командир! Подойди поближе, рассмотрим мариманов!

Приблизились. С парохода взвилась белая ракета. Усенко сделал самолетом два глубоких крена: «Я свой!»

Транспорт был окрашен под цвет морской волны в серую краску, но нос и борта были белыми. От верхушек мачт к ходовому мостику тянулись непонятные светлые линии. Белые пятна виднелись на палубах и на грузовых люках. На носу и на корме палочками торчали пушки, на мостике — пулеметы. Возле них замерли фигурки людей. Такие же фигурки темнели у светлых пятен на палубах, но здесь они двигались.

— Да это ж лед! — догадался Обойщиков. — Смотри! Весь пароход покрыт льдом, а моряки скалывают его. Достается им!

Понятным стало поведение двигавшихся по палубам людей: они сбрасывали за борт куски льда. Нелегок оказался вояж моряков в штормующем море, в ледяном дыхании Арктики!

Пароход сидел в воде глубоко, но видно было, как его раскачивало: острый нос периодически вздымался над крутыми волнами, зависал, потом грузно опускался; тотчас на воде у бортов вспыхивали и расходились в стороны пенные пятна. За кормой непрерывно стелилась короткая, но широкая белая дорожка. Сильный ветер срывал с трубы негустой черный дым и прижимал его к воде. Мерно покачиваясь, «Украина» держала курс на юг.

Противник ни в воздухе, ни на воде не показывался. Впереди по курсу парохода подлодок не было, Пе-3 отошел западнее и на его видимости начал барраж. Летчики приникли к стеклам, крутили головами по сторонам, зорко наблюдали за воздухом и морем — охранная вахта началась.

Время, как всегда, потянулось медленно. Но и оно прошло. Приближались сумерки. Пора было улетать домой. Пе-3 в последний раз пролетел вдоль бортов «Украины», покачал крыльями, пожелав морякам счастливого пути ночью, и взял курс на юго-восток.

Опять двухвостый истребитель рыскал в снежных зарядах, на этот раз возвращаясь домой, опять он вздрагивал под порывами ветра, поднимался к облакам и спускался к волнам — упрямо рвал атмосферные преграды, приближаясь к заветным берегам.

— Мезенский залив! Остров Моржовец! Вышли точно! — обрадованно доложил Обойщиков, рассмотрев в пелене снега знакомые очертания. — Теперь, считай, дома!

Но Константин не среагировал на радость бомбардира: он все чаще посматривал на бензомер и в уме прикидывал время полета до базы.

— Сколько осталось лететь?

— Всего сорок минут! — беспечно ответил Кронид. — А что?

— Горючего маловато. Все из-за того форсированного!

«Петляков» летел низко. Под крылом мелькала унылая картина заснеженной тундры, темные пятна болот. Усенко озабоченно поглядывал вниз, и его неотступно преследовала мысль, если горючего не хватит, то придется садиться на такую «землю». Надежды выбраться к жилью у них будет не много.

— Слушай, Кронид! Не лучше ли идти вдоль берега? Конечно, так будет подальше, зато надежнее. А?

Обойщиков приник к стеклу. Пе-3 несся бреющим, пробивался сквозь снегопад и вьюгу. Редкие низкорослые кустарники, валуны, утопающие в снегах берега кривых речушек и озер, болота мелькали перед глазами с такой быстротой, что опознать их было невозможно. И Кронид согласился:

— Да. Пошли к берегу. Курс двести двадцать!

Вот и берег. Он тоже в снегу, незаметно переходит в ледяной припай. Но погода здесь получше. Летчики вздохнули облегченно. Но… стрелки бензочасов неумолимо приближались к нулевой риске: горючее иссякало. А потом случилось самое страшное: на приборной доске вспыхнули красные лампочки — бензина осталось всего на несколько минут. В сумеречном свете кабины красные огоньки горели зловеще.