Павел Цупко - Над просторами северных морей

Друзья крепко обнялись. Летчик отдал документы, спросил:

— Здесь надолго? А куда дальше? В Мурманск?

Диговцев ответить не успел. До аэродрома донеслись частые залпы зенитных батарей, и высоко в небе над Архангельском появились облака от разрывов снарядов. С каждой секундой их число увеличивалось, отдельные шапки дыма быстро срастались между собой, и вскоре там образовалось большое, темное, полыхающее багровыми вспышками облако.

Летчики прекратили разговоры и, задрав головы, старались разглядеть цель, по которой зенитчики вели огонь. Они увидели маленькую черточку, удаляющуюся на запад.

— Никак «Хейнкель-111»?

— Он самый. Частенько наведывается — шесть раз в сутки по расписанию, хоть часы проверяй!.. Иди, тебя ждет комэск!

Капитан Щербаков, широколобый крепыш с глубоко посаженными глазами и открытым лицом, стоял, поблескивая медалью «За боевые заслуги», в стороне от толпы и исподлобья давно нетерпеливо поглядывал на прилетевшего летчика. Но затянувшуюся встречу не прерывал, дал возможность друзьям излить чувства, сам разделял их, так как по возрасту был старше своих подчиненных всего на два-три года.

Усенко по привычке одернул обмундирование и направился к командиру. Но — бывает же так! Перед ним вырос среднего роста, стройный и подтянутый штурман эскадрильи капитан Чернышев. Поводя жгучими черными очами, он потребовал:

— Доложи, как Гилим работал в воздухе! Человек после ранения, всякое может быть. Никуда его не заносило?

Вопросы штурманского начальника озадачили Константина. Подумав, он ответил с хитринкой:

— Замучился с ним, товарищ, капитан! Ужас! Все время норовил завести меня в… Турцию!

— Куда? Куда? — опешил Чернышев, и его симпатичное лицо вытянулось. — В какую еще Турцию?

— В турецкую, Василий Сысоевич!

— Разыгрываешь, негодник! — погрозил капитан. — Вот влеплю тебе двойку за перелет, научишься уважать!

— Так чего ж спрашивать, раз мы тут, а не в Турции? Саша Гилим — отличный штурман!

— Я тоже о нем такого же мнения. Мне важно было узнать твое: ты с ним не летал с июля прошлого года…

Иван Сергеевич Щербаков встретил летчика задумчивым взглядом.

— Здравствуй, здравствуй! — ответил он на приветствие Усенко. — Наконец очередь дошла до комэска. Обрадовал! Ладно, не извиняйся! Как настроение? На запасном позавтракал?

— Так точно, товарищ капитан! К полету готов!

— Знаю, ты всегда готов, — кивнул командир и замолчал. Потом достал табакерку, начал, просыпая табак, крутить папиросу.

Усенко с удивлением смотрел на него. Щербаков был какой-то скучный, задумчивый, беспокойно озирался по сторонам. Видно, его что-то угнетало. Чуткий к чужой беде, Константин догадался об этом, но прямо спросить постеснялся.

Иван Сергеевич вытащил из кармана зажигалку, подержал ее, однако не закурил, а достал другую, потом третью. О страсти комэска — он один коллекционировал зажигалки в полку — знали все. У него во всех карманах всегда можно было найти их несколько. Но сейчас, и летчик уловил это, капитан не хвастался приобретениями, а машинально перекладывал, как видно, совершенно забывая, зачем достает. Усенко выхватил свою, чиркнул, подал прикурить. Тот задымил, кивнул в знак благодарности. Почему-то переспросил:

— Так, говоришь, к полету готов? Тогда полетим. Вчера, когда стало известно, что ты летишь, Богомолов обрадовался и приказал включить тебя в передовую группу.

— А куда лететь, товарищ капитан?

— В Энск. Не слышал о таком? Где-то за Полярным кругом… Не туда бы надо, да… начальству виднее. В общем, получай карты, готовься немедля. Перелет будет не из легких. Ты когда-нибудь над морем летал?

— Нет. Я и моря в жизни еще не видел. Сегодня в первый раз и то на расстоянии.

— Я тоже. Только в кино. Теперь будем летать над ним. Точнее, над морями Белым и Баренцевым. Понял?

— Для этого нас сюда и гнали с такой поспешностью?

— Угадал. Мы прибыли в распоряжение командующего ОМАГ. Не понимаешь? Сокращенно по буквам: Особая морская авиационная группа. Командует генерал-майор авиации Петрухин, моряк. Чем занимается ОМАГ? Сказали, узнаем на месте. Вроде какие-то караваны будем прикрывать. Теперь понятно?

— В общем, да. Но… ровным счетом ничего! — честно признался летчик. Новость ошарашила его, и он не мигая уставился на командира, ожидая объяснений.

— Полеты над морем относятся к категории самых сложных. Говорят, они более трудные, чем в облаках и в тумане. Ничего, друг! Морскими летчиками не рождаются. Ими становятся, когда прикажут. Станем и мы! Ясно?.. Не это самое страшное, Усенко. Не это!

Но что, он так и не сказал. Тяжело вздохнув, Щербаков разом убрал все зажигалки в карман. Приказал:

— Готовься к полету. Времени в обрез! Иди!

Но Костя не сдвинулся с места. Он упорно разглядывал текущие мимо острова стремительные воды Северной Двины. Потом оторвался от них, решительно махнул рукой:

— Черт с ним, с морем! Я полечу куда угодно, лишь бы там были поганцы фрицы. У меня с ними свои счеты.

Гилим уже получил полетные карты и, склонившись над каким-то ящиком, под диктовку Чернышева прокладывал маршрут. Константин подошел, стал рассматривать. Почти в полкарты голубело море, неровные линии берегов изобиловали мелкими речушками со странными, трудно выговариваемыми названиями: Лодьма, Ижма, Чидвия, Куя, Кадь, Чага… Зеленый цвет материка недалеко от Архангельска сменялся бесцветным — тундрой. В тундре тоже густо пестрели безымянные речки, озера, огромные площади занимали болота. Надписи чернели только по побережью. Часто встречались пятиугольные звездочки — так на картах обозначались морские маяки. У каждой звездочки названия: Керец, Зимнегорский, Вепрь…

— Изба — это наименование деревни? — поинтересовался Усенко. — Вот еще… еще. Других имен не придумали, что ли?

— Нет, то не деревня. Изба и есть.

— Как? На карте обозначена изба? Обыкновенная хата?

— Что ж ты еще обозначишь, раз ничего другого нет? Нет населенных пунктов. Есть отдельные избы, да и то на сотни километров по одной.

Летчик присвистнул:

— А где этот… Энск?

— На краю земли, как здесь говорят. Где-то вот в этом районе, — показал на карте Щербаков, — посадили 95-й авиаполк, он на «пе-третьих». Теперь нашу эскадрилью бросают на его усиление. А Челышев со своей и со штабом полка остается на базе.

— Найдем ли, куда садиться?

— Нам дают лидеров из числа лучших летчиков 95-го. Мое звено поведет майор Кирьянов, с Устименко полетит капитан Гаркушенко, ну а тебе достался младший лейтенант Рудаков. Ничего, что молод! Рудакова, между прочим, уже сбивали в бою, и он хлебнул водички в Баренцевом. Рассказывал, что температура в нем постоянная: летом и зимой четыре градуса по Цельсию. Говорит, до того замучился, плавая на каком-то спасательном жилете, что хотел застрелиться, да закоченел так, что не смог руки поднять. Катера подобрали чуть живого…