Павел Цупко - Торпедоносцы

— Попал! Попал! — сразу закричало в эфире несколько голосов. — Тонет, гад! Тонет!

Кто попал? Куда попал? Кто тонет? — попробуй узнай! Может, он, «Шлезиен»? Хорошо бы…

— Прекратите галдеж! — приказывает ведущий. Но его приказ тонет в новом взрыве голосов:

— Это не транспорт, голова! Смотри получше! Он же задрал корму, показывает тебе пушки!

— Вспомогательный крейсер!

— Поздравляю! Фотографируй! «Потопили „Орион“, что ли? — пытается определить Михаил. — А где же „Шлезиен“?»

Секунды летят стремительно, а линкор все не показывается. Возникает сомнение: неужели проскочили мимо? И штурман что-то молчит…

— Вижу гада! — врывается радостный крик Рачкова. — Миша! Доверни вправо двадцать! Он сам подставляет борт!..

«Значит, встреча состоялась! — обрадовался летчик. — Необычайное спокойствие овладело им. — Теперь только бы не промазать!»

Пятно справа быстро приобретало знакомые по снимкам формы: «Шлезиен»!.. До чего же он большой! Летчик одним взглядом схватил весь корабль, его две высокие дымовые трубы, перемычку между ними, рядом с трубами бесформенная груда — все, что осталось от огромной фок-мачты: из-за нее выглядывала орудийная башня, сверху донизу расписанная черными и белыми неровными полосами камуфляжа; орудия в башне задраны вверх, через равные промежутки их длинные стволы озаряются вспышками огня; «Еще стреляет, сволочь!..»; за трубами — целехонькие надстройки и грот-мачта. Над грот-мачтой друг за другом пронеслись силуэты топмачтовиков, и тотчас корма линкора скрылась под мощными фонтанами взрывов и всплесков. Но водяные столбы осели и открылся… невредимый линкор.

А в эфире встревоженный крик:

— Торпеда не пошла! Вижу желтое пятно! Зарылась а грунт! — кричали летчики-истребители, сопровождавшие Фоменко.

«Значит, Владимиру не повезло! Глубина моря, над которой он сбросил торпеду, оказалась меньше необходимой, чтобы она вышла из „мешка“ — просадки при погружении в воду. Надо ж такому случиться! Какая досада! Ведь осталась всего одна торпеда! Его, Борисова… А что, если и она… Нет, он не промажет, а вот хватит ли глубины?..»

А бронированное чудовище все ближе. С каждой секундой растут его размеры, грозно надвигаются на торпедоносец…

«Не промазать! Не промазать!» — твердит себе Михаил, а руки, ноги, глаза делают привычное дело: загоняют борт линкора в планку прицела.

— Чуть-чуть правее! — командует Рачков. — Хорош! Бей по середине, Миша!

Между носом самолета и бортом линкора обостренное зрение успело заметить на фоне воды еще один корабль: хищно вытянут его длинный узкий корпус, за фок-мачтой — две скошенные дымовые трубы, между ними — палочки торпедных аппаратов — это эскадренный миноносец! За кормой корабля вскипала пенная дуга — он маневрировал, а все орудия стреляли без перерывов. На крыльях ходовых мостиков и у дымовых труб клокотали огнем установки автоматических малокалиберных пушек. Огонь с эсминца был таким плотным, что на миг отвлек внимание летчика от линкора: прекратив прицеливание, Михаил резко бросил самолет в сторону, уклонился от трасс и тут же с удовлетворением заметил мелькнувшие горбатые тени: стая «ильюшиных» обрушила на корабельные зенитки залп реактивных снарядов.

Корма эсминца и его торпедные аппараты потонули в пламени взрывов. Молодцы!

— Командир! — в вихре эфирных звуков прорвался голос Демина. — Сбили топмачтовика… Взорвался…

Летчик только до боли стиснул зубы и энергичнее задвигал рулями. А глаза уже ловят новое в обстановке: в том месте, где только что полыхал огнями эсминец, из воды вверх стремительно взвились четыре огромных водяных куста. Опережая их, в стороны разлетались клочья рваного железа корабельных надстроек — кто-то из летевших впереди топмачтовиков помог «ильюшиным» — обрушил на вражеский корабль крупнокалиберные авиабомбы, и Михаил, поняв, что эсминец ему больше не угрожает, возобновил прицеливание — на планке вновь появился высокий борт «Шлезиена». Борт, башни, трубы — все на корабле расписано пятнами камуфляжа. Черные, белые, серые разводы должны были на фоне свинцово-желтой воды сделать расплывчатыми контуры линкора, затруднить прицеливание по нему через оптику. Враг, как загнанный в западню волк, бешено огрызался, его орудия стреляли настолько часто, что отблески огня освещали борт и надстройки, гасили яркость камуфлирования — боевой корабль, будто подсвеченный мощными юпитерами, во всю длину и высоту четко вырисовывался из однообразной окружающей серости, рельефно выделялись его строгие контуры. От бесчисленных зениток «Шлезиена» к носу торпедоносца тянулись пляшущие цепочки и рассыпающиеся веера красных, белых и зеленых искрометных огоньков трассирующих снарядов. Здесь же рвались, закрывая прицел хлопьями черно-белых дымов, снаряды средних и крупных калибров — окутанный дымами и огнями торпедоносец без конца встряхивало, но он, твердо удерживаемый летчиком, продолжал стремительно сближаться с кораблем.

— Миша! Он же, гад, идет задним ходом! — разглядел штурман. — Бей без упреждения!

Борисов опустил нос машины, и огромный борт «Шлезиена» заполнил весь прицел. Но что это? Борт ползет вправо?

«Еще маневрирует, пытается уклониться…» — забеспокоился Михаил, а нога уже сама давит нужную педаль, и борт вновь удерживается на выгодном курсовом угле… Приближалась дистанция залпа!.. Что за черт? Линкор опять пропал! Почти у самого его тупого носа взметнулся настолько большой куст огня и воды, что закрыл прицеп.

Летчик мгновенно бросил машину в сторону и куст пронесся чуть ниже крыла.

— Миша! Он идет на мелководье к берегу!

— Не успеет! Теперь не успел, Ваня! — Михаил еще секунду удерживал планку прицела над трубами корабля и резко утопил боевую кнопку, всем напряженным телом чувствуя, как вздрогнул торпедоносец, освобождаясь от тяжелой торпеды. — Есть!

Всего несколько секунд после отделения торпеды от самолета уходит на то, чтобы в воде заработали ее механизмы на заданной глубине. Никогда они еще не были в жизни Михаила такими долгими! Он даже сжался в ожидании доклада наблюдателей. В голове билась единственная мысль: «А что, если, как у Фоменко, не хватит глубины?..»

— Торпеда пошла! — закричал в восторге Рачков.

— Торпеду вижу! Пошла! — вторил ему Демин. А друзья-истребители в эфире подняли настоящий гвалт:

— Пошла, родимая! Молодец, Бориска! Пошла! Глаза летчика смотрели на развороченную взрывами фок-мачту «Шлезиена», на разметанные орудийные козырьки у ее подножья и бортов, на зияющие пустотой рваные дыры в палубах и разбросанные вокруг трупы. Орудия линкора уже не стреляли. Только две пушки продолжали бить по самолету в упор. Борисов наклонил машину и ударил из пулеметов по этим пушкам, заметил, что они смолкли, и тут же спохватился; «Куда ж я лезу под кинжальный огонь?!» Он толкнул педаль, рванул штурвал, торпедоносец круто развернулся и устремился от линкора прочь.