Канта Ибрагимов - Учитель истории

Так прошли зима, весна, вот и лето на исходе. Больше экспедиций нет. А недавно Малхаз перенес музей в новое здание школы, оборудовал свой кабинет истории. В целом жизнь протекала обыденно, спокойно, и тут эта студентка-практикантка все его мысли перевернула. И не хотелось ему писать доклад за директоршу, да и ничего ему не хотелось. Так и заснул он под мерное жужжание осы, а когда проснулся, понял, что время за полночь, лето кончилось, наступило первое сентября 1991 года.

Доклад для Бозаевой написал сходу, за час, а потом не спалось, и он, не задумываясь, на нижней полустраничке, где заканчивалась пафосная речь, карикатурно нарисовал директоршу, орущую в окно школы, а позади нее строгую, красивую практикантку. И теперь, утром, увидев это художество, неумело в очередной раз перевязав галстук, он посмеивался над собой и над тем, что его накануне волновало. Просто, идя на поводу своих желаний, он нарисовал практикантку вровень с директоршей, зная, что та одного с ним роста. А на самом же деле практикантка чуть ли не на голову выше тети и, соответственно, его.

— Малхаз! —он встрепенулся от детского голоса. — Директор требует доклад, и тебя немедленно зовет.

Сложив поперек листок, он оторвал карикатуру, бросил ее в печь и пошел отдавать творение, чтобы сразу же сделать некоторые пояснения.

Как и следовало ожидать, Бозаева раскритиковала написанное, заставила спешно кое-что исправить. Но все оказалось напрасным: ни к девяти, ни к десяти часам никто не приехал.

— Пата, что ты и детей и себя мучаешь, стоя на солнцепеке, — крикнул подошедший председатель сельсовета, пенсионного возраста крепкий старик Ахтаев Баил. — Кто в эту дыру без нужды сунется? Кругом развал и хаос, а ты школу вздумала открыть! Что, телевизор не смотришь? В Москве смута — ГКЧП называется, в Грозном смятение — митинги, а в райцентре не знают какому господину служить!.. Что им, до нас и до детей наших?!

Директорша что-то под нос обиженно пробурчала, как маленькая девочка насупилась и, неожиданно заплакав, убежала в свой кабинет.

В маленькой высокогорной школе не более сорока школьников, и три учителя, в том числе директор. Как таковых классов нет, расписания тоже, просто, точнее очень замысловато, грамоте — от азбуки до Толстого и Айдамирова — учит филолог, математику и физику преподает Бозаева, историю, географию и остальное — Шамсадов; многих предметов нет, тот, кто хочет получить аттестат о среднем образовании — в девятом и десятом классах должны учиться в другом месте.

В классе Шамсадова больше всех учеников, на последней парте практикантка Эстери. Все дети, по возможности, красиво одеты, ухожены.

Предательское волнение, вызванное присутствием девушки, учитель истории смог преодолеть только к середине урока, и когда казалось, что все постепенно входит в привычную колею учебного процесса, со двора послышался дружный крик: «Едут! Едут!».

Позабыв о дисциплине, школьники бросились к окнам. От природы сверхлюбопытный Шамсадов потянулся за ними. Растревожив залежалую пыль, с легким форсом на школьный двор въехал не виданный в здешних местах иностранный джип. Трое симпатичных, щегольски одетых парней с видом благодетелей вышли из машины, покрасовались, небрежно глянули на школу. Далеко в сторону полетел окурок. Тот, что был с роскошными цветами, сделал шаг вперед, и в это время его встретила сияющая директорша:

— Добро пожаловать, — торжествовала Пата, схватила букет, но приезжий не хотел с ним расставаться. Возникла неловкая перетяжка.

— Цветы для Бозаевой, — в отчаянии пятился молодой человек.

— Так я и есть Бозаева! — все еще улыбалась директор, затем резко потупилась, сникла; под дружный смех школьников засеменила в школу.

— Займите свои места, — крикнул учитель истории.

Растревоженные дети не могли угомониться, они тайком — мальчишки со смешками, девочки, быть может, с завистью — оглядывались на практикантку.

— Эстери, это к тебе, — восторженно крикнула какая-то девчонка, раскрыв дверь класса.

Практикантка не шелохнулась, даже голову не склонила; лишь смоляные ресницы не находили покоя, в ее руках треснула ручка.

— Перемена, — нашелся учитель, поняв, что ситуация критическая. Вся детвора, толкаясь, хлынула во двор поглазеть на чудо-машину. Вслед за ними вышла и практикантка, тут же вернулась, в строгой позе застыла на месте, а в это время отчего-то смущенный учитель рылся в своих записях, будто что-то искал.

— Эстери! — еще раз раскрылась дверь.

Краем глаз Шамсадов видел как дочь директора, двоюродная сестра практикантки, в удивлении машет рукой.

— Малхаз Ошаевич, — заговорила Эстери, — у меня поломалась ручка, нет ли у Вас запасной?

— Да-да, конечно есть! — вскочил учитель. Они встретились в центре класса; боясь встретиться глазами и прикоснуться пальцами, передали ручку, и вновь сели на свои места, не проронив ни слова в течение очень долгой перемены, которая закончилась продолжительными музыкальными сигналами уезжающей с визгом машины.

Потом в том же классе Шамсадов вел уроки географии, обществоведения, астрономии, и узнав, что директор из-за головной боли ушла домой, вместо математики провел факультативное занятие по истории родного края — уже не в классе, а в школьном музее, демонстрируя завороженным легендами школьникам и практикантке археологические изыскания и свои картины на темы народного эпоса вайнахов [4] Вайнахи (чеч.) — от слияния двух слов вай (наши) и нахи (люди), отсюда — нахчо — чеченцы .

Во время экскурсии учитель истории просил детей не трогать экспонаты, потом, улыбаясь, хлопнул в ладоши и сказал:

— Все. На сегодня хватит. Теперь и я устал и вы, наверное, от меня устали. А завтра урок истории будет вести наша практикантка — Эстери.

— А что стало с Аной?

— А она доскажет нам эту историю? — наперебой вопрошали дети.

— Что стало конкретно с Аной — пока никто не знает, и может, никто и не узнает, а об истории Хазарии Эстери вам расскажет.

Крича, толкаясь, школьники бросились на улицу. Эстери, замерев на месте, часто моргая, сверху вниз вопрошающе глядела на учителя.

— Откуда Вы все это знаете? Неужели это правда?

— Мне рассказал дед, ему его дед, и так из поколения в поколение, через века, — улыбался Шамсадов. — И с тех пор прошло ровно тысячу лет.

— Да-а, — вполголоса проговорила Эстери, и через паузу раздумий. — Так я ведь не знаю об этом ничего. Как я завтра буду выглядеть перед детьми?!

— Выглядишь ты прекрасно! — не без смущения еле выдавил из себя учитель истории. И если бы это прозвучало в тоне комплимента, то реплика осталась бы незамеченной, а так наступила неловкая заминка, которую нарушила девушка.