Канта Ибрагимов - Аврора

— Все же ты приехала в Москву, Россию, хотя и божилась, что более не сунешь сюда нос? — а потом: — Твоя сноха — религиозная экстремистка, твой племянник — на сто пудов потенциальный террорист-боевик.

— Он калека, инвалид войны, — возмутилась Аврора.

— Есть инвалиды Отечественной и Афганской войны. А в Чечне мы наводим конституционный порядок. А твой племянник инвалид, а занимается восточными единоборствами.

— Он отличник учебы, ученым хочет стать.

— Да, Бог с ним. Речь не о нем, а о тебе… Ты-то все-таки пошла на связь с боевиками.

— Я не знаю никаких боевиков.

— А этого знаешь? — ей показали фотографию того чеченца-подполковника, что спас племянника.

— Знаю, — удивилась Аврора.

— А знаешь, что он, как террорист-боевик, во всероссийском розыске?

Для вескости своих слов они тут же раскрыли сайт «Особо опасные преступники», и там действительно фото и краткая биография, так сказать, послужной список преступника и в конце подчеркнуто — «в данный момент замначальника РОВД, подполковник милиции».

— Ха-ха, — невольно прыснула Аврора, — так оно и есть, он был в милицейской форме — «МВД России». Он же в розыске — опасный преступник?

— Эти менты — все суки, — почти в один голос заключили допрашивающие.

На что Аврора выдала то, что она всегда, как аксиому, твердила:

— Спецслужбам террористы нужны. И где процветает терроризм, процветают спецслужбы.

— Как ты к такому выводу пришла?! — ерничает Бидаев.

— Вы подсказали, — отпарировала Аврора.

Как бы там ни было, а накал допроса после этого спал. Федоров посмотрел на часы, мол, поздно, встал, беззаботно потянулся и как-то демонстративно покинул помещение. А Бидаев придвинул кресло поближе к Авроре и перейдя на чеченский:

— Хм, гулять в ночной клуб пошел… Эти гады всю Россию на откуп жидам отдали, нас подставили, — он пристально глянул на Аврору и не увидев ее реакции: — Мы должны Россию спасать. А то больше всех мы пострадаем.

— Ну и Россия, раз такие, как ты, ее спасать должны, — ухмыльнулась Аврора. — Ты лучше спасай свою душу, и меня выпусти — ни за что задержали. Мне нужен адвокат.

— Адвокат? — в такт ей тоже попытался ухмыльнуться Бидаев. — А больше ты ничего не хочешь?.. Короче, уже поздно, и я устал. Нам от тебя многого не нужно. Ты работаешь на нас, то есть в интересах России, подпишешь документ и будешь жить припеваючи, ну, конечно, исполняя наши поручения. Нас интересуют твои опыты, чем занимается норвежская наука и прочее.

— Ничего я подписывать не буду, — твердо заявила Аврора. — Мои опыты все опубликованы. И страну свою защищаю, на конференциях выступаю как представитель России, и докторскую буду защищать в Москве.

— Ты должна сотрудничать с нами, — перебил ее Бидаев, — и это облегчит тебе жизнь. Подпиши документ ия…

— И ты завербовал меня? — в свою очередь перебила Аврора. — Никогда! Мы, Таусовы, чистых кровей. Таусовы никогда не были стукачами, и поэтому вы нас преследуете.

Это могли понять только чеченцы. Бидаев от злости вскочил, сверху, уничтожающим взглядом посмотрел на нее и сквозь зубы, уже на русском:

— Либо ты подпишешь, либо… — он сделал паузу, а она с вызовом, тоже на русском:

— Нет. И не мечтай.

— Тогда и ты не мечтай о Норвегии, о науке, — он снова сел перед ней и с ехидцей в ее лицо: — Знаешь, что я сейчас сделаю? Пущу новостную строку — «в аэропорту задержали террористку. Фамилию в интересах следствия не разглашать». А фото представлю. Просто кнопку нажму, — подошел к компьютеру. — Считаю до трех — раз, два, три, — он нажал, с напускной торжественностью. — Теперь посмотрим, как ты в Норвегии работать будешь, террористка!

— Не мужчина ты, — на чеченском выдала Аврора.

— Чего?! Ах ты, сучка, — он подскочил к ней и звонко прозвучала оплеуха, отбросив в сторону ее голову.

Аврора звука не проронила, только позабытая было маска улыбка-ухмылка появилась на ее лице и она через паузу, тоже на чеченском, выдала:

— Мы все получим по заслугам.

— Что? — вскрикнул Бидаев. — Ты намекаешь про моего отца? Я не забыл, что его у твоего дома убили.

— Благослови его Бог, если захочет, — спокойной хочет быть Аврора, — только мы-то все знаем, эту школу войны и террора прожили… Убили-то твоего отца ваши коллеги, — она сделала ударение на последнем слове, — либо по их указке.

— Замолкни!

— А что молчать?! У вас командующий один, а все, кто воюет, его солдатики-игрушки: туда-сюда водит он вами. Но он ведь тоже не главный, не главный кукловод… А ты кукла, хоть и возомнил из себя…

— Замолкни! — еще одна хлесткая пощечина.

Да она вновь сдержалась, вновь эта маска-ухмыл-ка на ее лице и она шепотом говорит:

— Впрочем, есть Бог, хвала Ему!.. Могу я помолиться?

— Тебе не поможет, поздно.

— Это никогда не поздно… Ты бы начал молиться: на мир, на людей, на себя по-другому бы посмотрел.

— Это как?

— Просто, по-человечески.

— Ах, ты, дрянь! — возмутился Бидаев. — Ты хочешь сказать, что ты человек, а я не человек?

— А разве, что ты творишь, гуманно?

— Замолкни! Ты будешь учить меня, старая шлюха!

— Что? — вот тут Аврора дернулась, стала вскипать. — Я все стерплю, и терпела. Но «шлюха»?.. Не забудь. Я замужем, у меня есть муж.

— Ты о Цанаеве? — усмехнулся Бидаев.

— Есть и Таусовы.

— Ты о своем ублюдке калеке-племяннике? — и это она вынесла. А он продолжал: — Так он еще раз в горы пойдет, кокнем, и ваши боевики, то есть бандиты-менты, его не спасут.

— Все в руках Бога. Всех не истребишь.

— Ха-ха-ха, ты, наверное, об этом, — он грубо ткнул пальцем по ее слегка выпирающему животу — Оплодотворилась?! Хочешь, чтобы еще один ублюдок поперек моего горла встал?

Вот тут она не совладала собой, с воплем:

— Сам ты ублюдок и породивший тебя отец был ублюдок и тварь! — она, как защищающая свое потомство волчица, бросилась на него, словно жаждая вырвать его злобный язык, бессовестные глаза.

И неизвестно, как бы этот поединок закончился, все-таки Аврора и духом, и телом была сильна, подмяла следователя. Да все, как положено, было под контролем. В кабинет забежали сослуживцы, оторвали Аврору, и она в пылу гнева и борьбы услышала слова Бидаева:

— Шприц, укол ей всади.

— Нельзя, она ведь беременна.

— Я сказал, быстрей!

А Аврора еще более взбунтовалась, рассвирепела… Увы! Когда она пришла в себя — вокруг тишина, покой, белым-бело, лишь от постели сыростью и подвалом веет, а она первым делом провела по животу, ведь она уже привыкла его ласкать, с ним разговаривать, и он ее частенько, когда недоволен был, — ножками или головой…

Все. У нее все болело, все ныло. Она, наверное, впервые в жизни почувствовала какой-то надлом, — впереди только пропасть, бездна, как ад, и она с трудом, на ватных ногах пошла туда, постучала в это чертово логово, а кричать, кого-то звать, сил нет. Да и кого здесь возможно позвать? Да тяжелая дверь в преисподнюю отворилась и перед ней — крупная, взрослая женщина в выцветшем халате.