Канта Ибрагимов - Аврора

Тем не менее, первая защита назначена, и это при том, что не было, как он знает, никакой предварительной экспертизы, так сказать, предзащиты, хотя протокол заседания кафедры представлен. А предсе-датель совета вызвал Цанаева в свой кабинет и, дружески улыбаясь, сунул в руки конверт:

— Что это такое? — Цанаев заглянул — несколько знакомых купюр — евро. — За что?

— Твоя доля, за защиту.

Цанаев вспомнил Аврору, что-то сжалось в груди.

— А вы знаете, чей это в действительности труд, чей эксперимент?

— Гал Аладович, при чем тут это? Нынче все продается и покупается — рынок, дикий рынок.

— Знаете, что? — Цанаев положил конверт на стол. — Я был студентом, аспирантом, докторантом, профессором стал, и никто с меня копейки не попросил, и я не предлагал, и не было.

— Ну-у, конечно, — согласился председатель. — Тогда время было другое, а сейчас — деньги, деньги, деньги! Всюду деньги.

— А науки нет, — перебил Цанаев.

— Гал, время иное, а ты весь в долгах. Бери.

— До свидания, — ему деньги нужны, ой, как нужны. И Авроре нужны, раз все продает. Однако, есть принципы, которые он не преступит — в науке взятки невозможны, а иначе — это лженаука! А дилетанты за деньги остепеняются и такое творят: даже природа такого невежества не выносит… Да это лирика. А жизнь прозаична, и Цанаеву намекнули, раз он не вписывается в реформируемую научную стезю — время такое, то, может, и на защиту не придет, мол, приболел. А кворум есть — остальные взяли.

— Я буду на защите, — уперся Цанаев, он хочет, хотя бы так соприкоснуться с Авророй, ее трудами.

— Но ты ведь не будешь валить? Проголосуешь «за»? — спрашивает взволнованный председатель.

— Я всегда голосую «за», — отвечает Цанаев. — Слово не скажу.

Всю защиту он молчал. Зато его коллеги работу восхваляли. И было за что — какая мелодия формул и цифр! Какой у Авроры талант! А сколько труда?! А пожинает иной — молодой, холеный, импозантный и, видно, богатый.

И весь зал думал об одном: «Не дай, Бог, кто-нибудь элементарное спросит, хотя бы закон Ома или Ньютона, — хана». Но никто не спросил, наоборот, все наперебой твердили, что эта работа уровня докторской, гениальна, новизна!

А Цанаев сидит и думает: «Ну, понятно, что эти современные нувориши-дельцы-топменеджеры и политики валом «остепеняются», так сказать, хотят доказать всем, что и ум, и знания есть. Так это в политологии, экономике, юриспруденции, в крайнем случае — истории. Но зачем в физику лезть? Оказывается, очень актуально — на науку, в том числе и фундаментальную, государство стало выделять бешеные деньги — гранты, распределяющий чиновник специалистом должен быть, корочку иметь и не какого-то там экономиста-юриста, а физика-естественника — звучит всегда весомо!

Так почему же на такую работу не взять настоящего специалиста? Ну, может быть, он уже стар, пенсионер, на гослужбу не возьмут. Но ведь есть Аврора или другие ученые. Нет, это не государственный подход, не по-реформаторски, не современные реалии страны, где во главе уже какие-то новые экономические категории — «откат», «распил», «кидняк», которые так и ведут Россию к откату, распилу, в пропасть кинуть хотят.

Что за глупости? Зачем Цанаеву-физику об этой политике думать? Ведь он в этом не специалист и должен заниматься своим делом, тем более, что работа Авроры под фамилией Ломаева к предзащите подошла.

Казалось бы, никаких проблем нет, да за день до этого к Цанаеву явился встревоженный Ломаев:

— Гал, ты знаешь, с меня за защиту попросили денег. Мол, общеизвестно, что работа не моя, а деньги решают все.

— Сколько, кто? — изумился Цанаев.

— Ученый секретарь. Говорят, требуется тридцать, но, как своему, — скидка. Двадцать… Евро… Иначе ВАК [17] ВАК (по инт.) — высшая аттестационная комиссия. не пропустит.

— Что? — взбесился Цанаев.

Тут же направился не к ученому секретарю, а прямо к председателю.

— Вы что здесь творите?! Вы наше НИИ превратили в коммерческий киоск. Вы еще ценники повесьте… Как вам не стыдно! Вы ведь ученый!

— Время такое. Не заплатишь — не поедешь. И все знают, что Ломаев эти опыты не проводил.

— Ломаев не проводил, — согласился Цанаев, — но самое активное участие принимал, можно честно заявить, что он соавтор. И, в конце концов, он настоящий физик, ученый, наш сотрудник, в конце концов. И как можно о чем-то говорить, на фоне предыдущей защиты.

— Работа была прекрасной.

— Работа Таусовой прекрасна, — усмехнулся Цанаев. — А вот соискатель — ноль!

— Но вы проголосовали «за».

— И вы проголосуете за Ломаева, — безаппеляци-онно заявил Цанаев.

Однако, Цанаев — не авторитет. Ломаева не допустили к защите. А Цанаев устроил в совете скандал. Этим он только усугубил свое положение и лишь одно успокоение — сообщение от Авроры: «Вы нажили недоброжелателей. Берегите себя».

То, что врагов он нажил, было понятно. Но он даже не представлял, что с ним обойдутся так грубо и очень уж скоро.

Просто в стране все реформируется, реорганизовывается, так сказать, модернизируется. Вот и посчитало руководство, точнее, Ученый совет, а это — коллективное решение, что отдел, в котором работает Цанаев, не отвечает инновационным требованиям дня, которые стоят перед современной наукой. Отдел ликвидирован. И уволен не один Цанаев, а коллектив — отдел. Далее объявили конкурс, Цанаев в нем участвовать не может, не подходит по возрасту.

Он не мог побороться, отстоять свое место и имя в науке. Да и не стоит, опротивело все — не наука, а борьба за деньги, за гранты, за выгодную тему и госзаказ. А как в науке по заказу работать? Ведь это творчество, и кто знает, куда тебя выведет эксперимент, какой получится результат. А впрочем, что и кому он сможет ныне доказать, — не та прыть, пенсионер, старик.

Вот только дома, что скажет дома? — сократили, уволили, не нужен стал науке. А зарплата? Какое-никакое, а подспорье. А как на одну пенсию семью кормить? А жена скажет, что из-за Авроры и Ломаева работы лишился. И главное, почти выгнали, на старости лет.

Он был крайне удручен. От домашних скрыл, что безработный. Как и прежде, он каждое утро из дома выходил и не просто так время транжирил — работу искал: бесполезно, и возраст, и уже репутация пошла — не вписался в реалии дня. Он мог еще добавить — чеченец, что тоже играет существенную роль. Это как диагноз, многих пугает. Он мог бы еще заняться репетиторством. Да кто в Москве к чеченцу учиться пойдет? Кто домой чеченца просто так пустит? Да и чему чеченец может научить? В СМИ — чеченцы потенциальные бандиты и экстремисты.

В общем, все хождения Цанаева были напрасны, всю обувь, как говорится, износил, веру потерял, а жена ему говорит:

— Успокойся. Как-нибудь проживем. Ты ведь на пенсии. Побереги себя. Дома посиди, отдохни.