Николай Струтинский - Победившие смерть

Нине удалось устроиться уборщицей в небольшом отеле, где останавливались гитлеровские чиновники и офицеры. Она всячески старалась показать себя на работе с лучшей стороны. Но в то же время аккуратно выполняла задания Паши Савельевой. Со временем ее квартира стала конспиративной. Нина Карст свела Спокойного с Антоном Семеновичем Колпаком, который, как ей казалось, мог быть полезным ему человеком.

Спокойный и Колпак засиделись допоздна. Антон Семенович вспоминал о первых днях оккупации.

...Четверо суток фашисты бомбили Луцк, хотя им было известно, что в городе нет военных объектов. Жители разбегались кто куда, оставляя годами нажитое добро. После ожесточенных воздушных налетов 26 июня в горящий город ворвались гитлеровцы. В тот же день на стенах домов запестрели приказы: за хранение оружия — смерть, за укрытие коммунистов и евреев — смерть, за действия против «нового порядка» — смерть... Смерть неотступно следовала за стариками и детьми, за женщинами и девушками...

Газета украинских националистов «Ковельсьш в1стЬ> опубликовала обращение гебитскомиссара, в котором были совсем непонятные угрозы: «Кто будет противиться новому закону, того постигнет немилосердная суровость права».

Какое право? Какой закон?

Как стаи воронов, носились вместе с фашистами и те, кто в 1939 году удрал от Советской власти на Запад. Вся эта нечисть, в свое время смытая с западноукраинских земель освободительным походом Красной Армии, теперь всплывала, как грязная пена. Один из главарей украинских националистов, агент гестапо Мельник, обратился с призывом к украинскому народу уничтожать отступающие части Красной Армии, убивать комиссаров, политработников, активистов.

— Никто не мог предположить, — продолжал Колпак, — что город в первые дни войны будет оккупирован гитлеровцами. Многих коммунистов выдали провокаторы... Но я не сомневаюсь, что в Луцке немало людей, готовых активно бороться против врага, и уже действует какая-то подпольная группа. Листовки ежедневно появляются на заборах и стенах домов. Кто-то знает все о Красной Армии, верит, что придет время, и фашисты будут изгнаны с советской земли...

Спокойный воспользовался последними словами Колпака и спросил:

— Ну, а сами вы верите, что наши вернутся? Сами вы могли бы оказать помощь, если бы к вам обратились, скажем, партизаны?

Собеседник смутился:

— Собственно, почему вы задаете такой вопрос?

— Потому что, кроме вас, я пока не знаю тут надежных людей...

Антон Семенович хотя и предполагал, что перед ним настоящий советский человек, однако ответил в обтекаемой форме:

— Сами понимаете, как говорят, душой измерь, умом проверь, тогда и верь. — Колпак прикурил от цигарки и, прищурив усталые глаза, тихо промолвил, как бы не отвечая на вопрос:

— Я вас познакомлю с моими друзьями, Измайловыми. Они, пожалуй, испытали еще больше ужасов, чем я. Три недели эта семья скиталась в надежде пробраться на восток, а пришлось вернуться назад. Слышали бы вы, с каким злорадством встретили их националисты и всякие сволочи, примазавшиеся к новой власти. «Ха-ха! Советы вернулись! Большевикам Луцк понравился больше, чем Москва! Давить их, как гнид. Гнать с нашей земли». Помнится, прошел даже слушок, что составляются списки «восточников» и скоро их всех перестреляют... Пока что не стреляют тех, к то с востока, но им приходится намного хуже, чем другим... Да, так с Измайловыми я сведу вас завтра же...

Уже была полночь. На дворе начался мелкий дождик. От реки потянуло сыростью. Антон Семенович подошел к окну: город словно был окутан черным покрывалом.

Перекликнулись одиночные выстрелы.

Спокойный и Колпак улеглись не раздеваясь и через несколько минут спали крепким сном.

* * *

На очередной явке Ядзя сообщила партизанам приятную весть: ветврач Баранчук приготовил для отряда литр йодистой настойки и некоторые другие дефицитные медикаменты. Ядзя в тот же день добралась до «маяка» в Бодзячиве, передала Владимиру Ступину медикаменты и устную информацию о том, что сложилась благоприятная обстановка для связи с местным подпольем и создания «группы наблюдения».

— Знакомьтесь, — представил Спокойного Антон Семенович, когда они переступили порог квартиры Измайловых. — Это мой старый знакомый, Вячеслав Васильевич Измайлов, а это его брат, Виктор.

Вячеслав Васильевич снял очки, не спеша протер их. По его манерам видно было, что все он делает вдумчиво и добротно.

— Погода прескверная, — процедил он, просматривая на свет очки.

— Как и настроение, — отозвалась его жена. —- Утром видела старого знакомого, Малаховского. Важничает! Служит в полиции! При встрече всегда щурится, будто что-то ищет в тебе.

Чего ж удивляться, Лина,—уныло пробасил муж,— собака и в собольей шубе блох ищет.

— А какой был! Ой-ой! — не могла успокоиться Лина Семеновна. — Утром, бывало, встретит на улице, низко поклонится, трижды о здоровье справится.

— Зато теперь еще ниже некоторые кланяются ему!

— Вот уж поистине «человек меняет кожу»!

Из этого короткого разговора мужа с женой Спокойный понял, что попал к людям, которые ненавидят оккупантов и, если еще не борются, то готовы к борьбе. Да и сам разговор о Малаховском заинтересовал его немало. Выло ясно, речь шла о предателе. И Спокойный включился в беседу:

— Чего же этот Малаховский щурится?

Лина Семеновна не сразу ответила.

— То ли в глаза не может смотреть людям, то ли присматривается к ним. Ну и пусть, мы ему цену знаем...

За окном темень. Ветер разогнал тучи, и сразу стихла однообразная дробь капели. Через открытую форточку в комнату струился сырой воздух.

За чаем Виктор, глядя в свою чашку, спросил Спокойного, давно ли он в Луцке, чем занимается.

— В Луцке я недавно. Работу подыскиваю, — ответил Спокойный.

— Какую?

— Какая придется по душе.

Вячеслав Васильевич сочувственно покачал головой и рассказал о том, как ему не так давно приходилось искать работу, с начала войны до марта этого года семья перебивалась тем, что меняла вещи на хлеб. Украинские националисты донесли на него полиции, его арестовали.

—’ Ты коммунист? — спрашивал начальник полиции. — Если скажешь правду — отпущу домой.

— Нет!

Полиция не располагала точными данными о принадлежности Вячеслава Васильевича к Коммунистической партии. Адвокат по профессии, Измайлов учел это обстоятельство и потребовал очной ставки с доносчиком.

— Ишь чего захотел! — рассмеялся толстолицый, с затекшими после пьянки глазами полицай. — А почему же ты не работаешь? Большевиков ждешь? Напрасно! Их песенка спета!

— Я юрист и хочу работать по специальности.

— Надо работать, а не только хотеть! — сердито оборвали его. — А то, пожалуй, с добровольцами поедешь в Германию.