Николай Струтинский - Победившие смерть

Первый снег! Сколько радости доставлял он прежде детворе и взрослым! А ныне люди стали словно другими... Первый снег не вызывал у них радости. Каждый, кто был не с фашистами, — жил в страхе и ожидании ареста, пыток, расстрела. В тюрьмах томились врачи, инженеры, учителя, артисты, научные работники. Гитлеровцы спешили обезглавить городскую интеллигенцию. Свирепость фашистов вскипала еще больше, когда в городе то в одном, то в другом месте появлялись все новые и новые листовки, которые предупреждали:

«Фрицы, за все ответите! Смерть за смерть! Кровь за кровь!»

«Советские воины наступают по всему фронту. Близится час расплаты!»

На листке из ученической тетрадки чья-то смелая рука вывела чернилами:

«Мы ведем счет вашим преступлениям, ничего не забудем!»

А на дверях магазина для офицеров кто-то аккуратно написал мелом: «Трепещите, людоеды!»

Партизанское подполье поредело, но оно продолжало жить и бороться.

Паша Савельева, Антон Колпак и Варфоломей Баран-чук решили, что им пора вооружиться.

— Мы должны быть в постоянной готовности вступить в открытый бой, — говорила Паша.

Порадовал Баранчук — он надежно припрятал два автомата и пять гранат.

— Где? — обрадовался Колпак.

— В стоге сена, недалеко от города. Утром заберу.

— Не откладывай, пожалуйста. Чем быстрее привезешь, тем лучше, — просила Паша.

...Полозья приземистых санок легко скользили по снегу. Сидевший вместе с Баранчуком десятилетний сын Володя восторгался:

— Ух как хорошо!

У развилки шоссе Горка — Полонка — Луцк стоял мужчина в кожаной куртке. Санки с Баранчуками приближались, а он не сходил с места. Что-то недоброе почуял Варфоломей Иванович. И невольно вспомнил, что ему неоднократно грозили расправой за отказ сотрудничать с националистами. <

«Жаль, до оружия не добрался», — досадовал Баранчук и решил прибегнуть к хитрости. Остановил лошадь, слез с саней и начал возиться с подпругой, искоса наблюдая за незнакомцем. А тот по-прежнему молча стоял на месте и казался безразличным ко всему на свете. Тем и подкупил он Баранчука. «Чего я верчусь, словно на ежа сел?»

— Но! — крикнул он на буланого. Когда подвода поравнялась с незнакомцем, тот поднял руку.

Стой!

Баранчук ударил коня кнутом, однако незнакомец успел схватиться за уздечку.

— Слезай! — повелительно потребовал он.

— Я до места еще не доехал, чего же мне слезать! — упорствовал Варфоломей Иванович.

В незнакомце Баранчук узнал учителя из села Гонча-ривка, который в последнее время куда-то исчез. Баранчук побледнел: он догадался, чью волю тот выполняет и от чьего имени действует. Володя пугливо, по-детски следил за страшным, чужим человеком с пистолетом в руке. «Учитель» сел в сани сзади Баранчуков и доставил задержанных в пригородное село.

— Слезайте! — злобно приказал он.

Баранчук не спешил повиноваться, все обдумывал, как выпутаться из глупого положения, а главное — спасти ребенка. «Надо решиться». Он прыгнул на «учителя», схва-

тил его за горло и стал душить. Раздались выстрелы. Один, другой... Варфоломей Иванович упал.

Володя, в страхе наблюдавший поединок, выпрыгнул из саней и побежал.

— Стой! — понеслось вдогонку.

Но мальчик словно бы не слышал окрика, он убегал изо всех сил.

— Стой, чертенок! — крикнул еще раз бендеровец, и в воздухе прозвучал выстрел. Раненный в плечо, Володя упал, сгоряча поднялся, сделал несколько шагов и снова свалился. Обессиленный, он продолжал ползти, оставляя за собой кровавый след на снегу.

Бандит, подбежав к Володе, ударил его по голове рукояткой пистолета. Взял за ноги потерявшего сознание мальчика и поволок к саням.

Варфоломей Иванович очнулся в темном сарае. Он ощутил острую боль в животе и сильную слабость. Услышал рядом стон. Кто это? Боже, да это же Володя! Нет сил подняться... Рукой дотянулся до стонавшего мальчика. От нового потрясения сознание опять покинуло его. Но ненадолго. Превозмогая боль, он подполз к сыну. Пальцами ощутил, что голова и лицо мальчика в крови. Рванул кусок своей рубашки, начал обтирать лицо Володи.

— Помогите! Спасите! — безответно звал на помощь Паранчук.

Ворота открылись. «Учитель» с двумя бандитами ухватили за руки и ноги раненого Баранчука и бросили его, а потом и мальчика на сани и повезли. Володя ничего не ионимал: почему стреляли в отца, куда их везут? Ему было очень больно и страшно. Последнее, что он услышал об отце, — это пробасивший чугунный голос бендеровца:

— Стяни сапоги, а то застынет, тогда намаешься.

Падал снег. Поскрипывали полозья. Снежинки ложились на лицо, на большой лоб отца. Ложились —и не таяли.

* * *

...В квартиру Баранчука постучали.

— Кто?

— От Варфоломея Ивановича.

Прасковья Марковна впустила в дом неизвестного человека.

— Женой его будете?

— Да-

— Неприятную весть вам привез. Мужа подстрелили. Просил вас срочно приехать.

— А Володя? Сын мой? Где он? Что с ним? — вскричала женщина.

— Жив, просил вас не задерживаться.

Прасковья Марковна засуетилась. Тихо плакала, нашептывала про себя: «О боже, что же теперь с ними? Родненькие!»

— Быстрей собирайся, Людочка, — сквозь слезы поторапливала дочку.

Захватив с собой узелок с харчами для мужа, заперев квартиру, Прасковья Марковна и Люда сели в сани.

— Но-но! — погнал лошадей «учитель».

Когда доверчивая Прасковья Марковна с дочкой оказалась в логове националистов, те, как змеи, зашипели на нее:

— Твой муж большевикам прислуживал, а с нами отказался бороться за самостийную Украину. Не ходить ему и тебе больше по украинской земле.

В тот же день мать и дочь были расстреляны. Бандиты вспомнили о Володе, оставшемся в санях, и кинулись искать. Но найти мальчика им не удалось.

— Все равно от ран подохнет! — успокаивал сподвижников «учитель».

А Володя метался в жару на теплой крестьянской печи. Когда он открыл глаза, перед ним, как в пелене, расплывалось морщинистое лицо старушки.

— Попей водички, — участливо предлагала она.

На следующий день возле мальчика хлопотала деревенская лекарка, поила его настоем из каких-то трав.

— Наберется силенок. Молодой! — успокаивала она хозяйку.

Сколько Володя пробыл на печи у сердобольной старушки, он не знал. Только однажды, когда смог уже повернуться на бок, а сознание полностью прояснилось, слабым голосом спросил:

— Бабушка, а где мой папа?

— Он далеко, не скоро ты его увидишь, уехал... лечиться.

— А мама?

— И мама с ним поехала. И сестричку твою взяли ,

с собой... — Заметив в его глазах испуг, она добавила: — Поправишься, тогда и повидаешься.

Володя выздоровел, встал на ноги. Женщина не удержалась и рассказала о несчастье.

— И тебя бы доконали, проклятые, если бы я не выкрала из саней. Знаю их — живыми никого не выпускают.