Михаил Слинкин - Война перед войной

В начале октября подошла моя очередь. Оказалось, что уже вечером нужно выезжать в центр провинции Вардак город Майданшахр: располагавшийся там 72-й пехотный полк следующим утром будет проводить операцию.

В полк от корпуса ехал начальник штаба полковник Шах-Заде со своим советником — подполковником, которого все уважительно величали просто Петровичем. Оба они составляли хорошую компанию, с которой я был готов отправиться куда угодно. Шах-Заде я знал еще с дореволюционных времен. Он вполне прилично говорил по-русски и, как многие афганцы, учившиеся в Союзе, любил порой щегольнуть знанием непарламентской лексики. Полтора года назад, когда в канун апрельского переворота военные, придерживавшиеся левых взглядов, брали власть в свои руки, он забежал в комнату растерявшихся было советников и, как мог, «успокоил» их: «Ребята! Ничего не бойтесь, так вашу растак! Делаем революцию, как вы в семнадцатом!» Был он не дурак выпить и вообще производил впечатление человека, в котором в полной гармонии сосуществовали черты характера простодушного русского и не лишенного восточного лукавства афганца. С Петровичем же я был знаком всего месяц, но был наслышан о его высокой компетентности военного человека и абсолютном хладнокровии в любой ситуации.

Ближе к вечеру выехали на юго-запад по шоссе Кабул — Кандагар. Шах-Заде, которому живость характера не позволяла и минуты сидеть спокойно, болтал и веселился, обещая Петровичу первый же захваченный трофей о четырех колесах сразу же передать корпусным советникам. Наш старший давно уже просил поменять на что-нибудь достойное старые раздолбанные «газики» и «уазики», на которых мы раскатывали по соединениям и частям.

Прибыли в полк затемно. Ни огонька — электричества нет. Ведомые встречавшими нас командиром полка и его советником, направились вдоль каких то дувалов в штаб. Глаза потихоньку привыкли к темноте и стали различать глинобитные постройки, военную технику, стоявшую, казалось, в полном беспорядке, кое-где серые, подающие признаки жизни бесформенные массы — занятых чем-то солдат.

Добрались до штаба — приземистого здания из необожженного кирпича. В тесном помещении с глиняными полами, освещенном керосиновой лампой, вокруг стола за разложенными на нем картами сидели офицеры полка. Те, кому места не хватило, расположились на двух железных солдатских койках у стен.

Уточняем задачу. До рассвета полк начинает движение походной колонной в район населенного пункта Харвар. Перед ним разворачивается в боевые порядки, охватывает селение и атакует его, стремясь захватить или уничтожить находящуюся там банду. Если полностью окружить Харвар не удастся, то противнику следует оставить только один путь отхода — в ущелье, которое ведет к деревне Чарх в соседней провинции Логар. Там тоже сидит банда, и завтра другой пехотный полк нашего корпуса, 45-й, должен атаковать Чарх с аналогичной задачей — уничтожить или выдавить противника в это же ущелье. А вот в нем обе банды планировалось уничтожить авиацией, а также артиллерийским огнем, для чего обоим полкам было придано по дивизиону 122-мм гаубиц «Д-30».

Приглядываюсь к офицерам. Видно, что они чем-то взволнованы. Похоже, не предстоящей операцией: для пуштуна «война, что мать родна», по меньшей мере не причина для видимого беспокойства. Время от времени молодой замполит, явно из числа «птенцов гнезда Аминова», выскакивает за дверь, в темноту, и, вернувшись, что-то шепчет командиру.

Под предлогом перекура вывожу Шах-Заде на улицу и прямо спрашиваю, что случилось. Отвечает, что, пока мы были в дороге, сообщили о смерти «в результате тяжелой болезни» смещенного со всех партийных и государственных постов основателя партии Нур Мухаммада Тараки.

— Мятежа в полку не будет? — спрашиваю Шах-Заде.

— Нет, не думаю, — отвечает. — На всех основных должностях настоящие партийцы, верные аминовцы. Уже провели работу. Солдат успокоили. Завтра будем выполнять задачу, как запланировали.

Мое любопытство не было праздным. Когда три с небольшим недели назад в Кабуле финальная стадия борьбы за власть между Тараки и Амином завершилась победой последнего, в корпусных частях произошло несколько вооруженных выступлений сторонников прежнего лидера партии. Но их удалось быстро подавить. Хафизулла Амин до апрельского переворота ведал работой в армии, и его позиции среди офицеров, особенно молодых, были очень сильны.

Вернулись в комнату. Шепотом поведал Петровичу о последних событиях в верхах. Он согласился, что обстановка не очень подходящая, но, бог даст, пронесет.

Еще до рассвета, буквально на ощупь, полезли по машинам. С удовольствием убедился, что выдвигаться будем на БТР-60ПБ — бронетранспортере с мягким ходом, в котором не трясет ни на асфальте, ни на бездорожье. Он к тому же и не лязгает каждой железкой, как БМП, [39] БМП — боевая машина пехоты. в которой и тесно, и на броню на ходу покурить и поглазеть по сторонам не вылезешь.

Перед Харваром вышла маленькая заминка — колонна встала, чуть-чуть не дотянув до рубежа развертывания. Выбрались на броню. Командир полка с бэтээра, следовавшего в колонне впереди нашего, показывал рукой на афганца, стоявшего на взгорке вместе с нагруженным поклажей ослом. К сельскому жителю, застывшему при виде вытянувшейся вдоль дороги армейской колонны, легкой трусцой направились несколько солдат во главе с унтером. Сообразив что-то, афганец не стал дожидаться бежавших к нему с неизвестными намерениями вооруженных людей и юркнул за пригорок, бросив и осла, и поклажу.

Шах-Заде выругался и закричал командиру полка:

— Давай команду «Вперед»! Предупредит ведь. Банда уйдет!

Рванулись вперед. За пригорком открылся Харвар. Техника, насколько возможно, быстро расходилась веером по небольшому участку ровной территории перед населенным пунктом. Пехота спешивалась и нестройными цепями шла вперед. Шах-Заде как старший начальник пытался распоряжаться, больше, однако, мешая спокойно отдававшему приказания командиру полка. Поняв наконец-то, что все уже идет своим чередом, Шах-Заде обратил весь свой задор на Петровича:

— Смотри, Петрович! Вон там, на окраине, белый микроавтобус «Мерседес». Дарю!

Петрович ответить не успел. Остановившийся в пяти шагах от нас танк неожиданно долбанул из пушки. Результаты выстрела, чуть было не нарушившего целостность наших барабанных перепонок, потрясли нас. Микроавтобуса, только что «подаренного» нам, уже не было, лишь клочья искореженного взрывом белого железа все еще летели в разные стороны, кувыркаясь в воздухе, как смятые тетрадные листы.

Шах-Заде, выйдя из минутного оцепенения, заскакал перед танком, грозя ему кулаком и беззвучно открывая рот. Нет, не беззвучно, просто я на какое-то время потерял слух от оглушительного выстрела. Танкисты, однако, даже не удосужились показаться из люков пред ясные очи кабульского начальника и сочли правильным просто двинуться вперед, вынудив Шах-Заде с криком «Расстреляю!» отскочить в сторону.