Михаил Слинкин - Война перед войной

Следующие три дня «ходили» на Чинари, Каризи-Азизи — еще одну близлежащую деревеньку, снова на Пайрам. Показывали себя, не давая противнику забыть, что мы решительно настроены прорвать его оборону и деблокировать горный проход. Потом поступил приказ вывести полк на отдых к месту постоянной дислокации. Шах-Заде отправился в Кабул с докладом, пообещав вскоре вернуться и привезти коньяку.

Переночевали в Пулиаламе. Утром полк вновь двинулся на прежние позиции. Петрович и я выехали позже и догнали колонну уже у подъема на плато. Тут чуть было не столкнулись с санитарной машиной, летевшей вниз на большой скорости. Начали выяснять обстановку. Оказалось, в наше отсутствие противник заминировал дороги и первая же машина с солдатами напоролась на мину. Двое убитых и пятеро раненых. Вторая мина рванула под трейлером, на котором тащили один из танков. Легкие контузии. Дали команду передвигаться только по бездорожью, избегая использовать наезженные колеи. А перед тем, как занять позиции, послали саперов осмотреть их.

Вновь потянулись прежние будни с тем лишь отличием, что ежедневно «работали» по горке, прикрывавшей горный проход. Здесь, однако, противник не отходил, а оказывал жесткое сопротивление. Наши цепи под огнем ложились у подножия, и поднять их в атаку не было никакой возможности. Петрович тихо зверел, жалуясь на низкий боевой дух солдат и офицеров вернувшемуся из Кабула без обещанного коньяка Шах-Заде.

Как-то, уже ближе к вечеру, когда пора было давать команду на отход нежно обнимавшему родную афганскую землю батальону, Петрович не выдержал и бросил мне:

— Поехали!

Сели в штабной «уазик» и покатили вперед. Проскочили позиции приданного артдивизиона, полковых батарей, передовые позиции пехоты. Оставили машину и побежали к подножию горки, у которой тяжко ворочался танк, время от времени постреливая по вершине. Противник изредка лениво отвечал одиночными выстрелами из стрелкового оружия. Залегли в небольшой складочке рядом с двумя солдатами. Один из них тихонько стонал, дожидаясь санитаров, — нога была прострелена навылет. Второй, видно, приятель, как мог его успокаивал. Справились, где командиры. Внятного ответа не получили. Попытались сами отыскать их. Безрезультатно.

Петрович, обращаясь вроде бы ко мне, но больше просто высказывая свои сомнения вслух, спросил:

— Если сейчас поднимемся, пойдут они вперед за нами?

— Без своих командиров — вряд ли, — ответил я.

— Ну, а если пробежаться по фронту, отыщем их?

— Если только с командой на отход, то да. А так время ушло, они сейчас больше озабочены ужином, чем боевой задачей.

Делать нечего. Решили возвращаться и, поднявшись разом, побежали назад. Засвистело и зажужжало, казалось, со всех сторон, будто противник только и дожидался того момента, когда мы покажем ему свои спины. Длинными перебежками, петляя, как зайцы, под затухающим по мере удаления от горки огнем, добрались до машины. Плюхнулись на сиденья. Сзади по брезенту что-то негромко шлепнуло. Водитель, истомившись не столько в ожидании нас, сколько уже просроченного ужина, рванул по бездорожью в сторону штабных палаток.

Петрович, повернувшись ко мне, спросил:

— Чего это они так взъерепенились?

— Поняли, кто мы, — ответил я. — Вы ж в зеленой рубашке бегали, а за голову советника им положен хороший гонорар.

Петрович засмеялся:

— Да, действительно, не сообразил.

Мы были одеты в афганскую зимнюю полевую форму грязно-бежевого цвета. Но распалившийся Петрович еще на КП полка скинул куртку, под которой и была эта злополучная советская форменная рубашка.

У палаток умылись из чайника. Я потащился, несмотря на усталость, передавать очередное сообщение в штаб корпуса. После того как плато заминировали, мне перестало нравиться раскатывать по нему на машине. Как-то спокойнее было передвигаться пешком, внимательно поглядывая под ноги.

Проходя мимо штабного «уазика», обнаружил, что водитель — лихой парнишка-пуштун, который мне всегда был симпатичен, — перетряхивает свой скарб. На земле валялись одеяла, матрас, старый балапуш и еще какие-то тряпки.

— Что случилось? — поинтересовался я. — Пятак потерял?

Солдат бросил подушку, которую он внимательно осматривал, и опустил брезент, прикрывавший задний отсек машины:

— Смотри, господин переводчик, — дырка от пули. Она в тебя летела.

Я заглянул в дырку. Действительно, пуля должна была ударить прямо между лопаток, а у афганцев ранение в спину считается позором. Спасибо хозяйственному водителю, всегда возившему все свое имущество, несмотря на наши протесты, за задним сиденьем. В этих тряпках за моей спиной и заблудилась пуля.

— Найдешь пулю, — попросил я, — мне отдай.

— Да, господин.

В радийной машине было тесно и жарко. Пока я закрывал кодтаблицей донесение о том, сколько у нас за день раненых «помидоров» и сколько «огурцов» расстались с жизнью, связисты хитро улыбались. Потом, уже откровенно смеясь, протянули мне наушники. УКВ-диапазон бил по ушам родной речью, обильно сдобренной ненормативной идиоматикой:

— Сталкивай… В пропасть его! Что? Горит. Пусть себе горит, но не на дороге, так твою рас-так. Не видишь, колонна стоит!

«Вот те раз, — подумалось. — Видно, наступающие части уже близко». Рассказал Петровичу. Тот тут же загорелся:

— Надо брать горку. Завтра, если залягут, берем командира полка и поднимаем батальон в атаку. Возьмешь фотоаппарат. Будешь снимать, как фронтовой корреспондент.

Промолчал, но про себя решил: «Ну, уж нет. Для беготни по горам хватит мне автомата с подсумком и пистолета. Мое дело переводить да следовать за советником, куда бы ни поперся, а не заниматься фотолетописью».

Утром горку взяли без нашего героического участия. Противник, зажатый с двух сторон, предпочел тихо раствориться в родных горах. Вслед за наступавшими цепями подошли к подножию отбитой горки. Петрович отправил советника начальника артиллерии полка подтянуть поближе минометы, дав ему наш «уазик». Сами же вместе с командиром полка и Шах-Заде полезли оценивать обстановку наверх по чуть заметной тропке. Почти поднялись к вершине, когда сзади раздался мощный взрыв. Все разом обернулись: у подножия все еще продолжал расти огромный куст из камней и пыли. Из него вылетело колесо, описало пологую дугу и покатилось, замедляя движение, вверх по склону.

— «Уазик», — сказал Шах-Заде.

— Советник, — сказал Петрович.

К оседавшему вниз серому кусту уже бежали люди. Было жалко и советника, и парнишку-водителя. Но на войне как на войне. Продолжили движение. На плоской вершине обнаружили позиции противника — выложенные из плотно пригнанных друг к другу больших камней укрепления. Вопреки ожиданиям, видимых разрушений не было. Лишь в одном месте, около полуразваленного прямым попаданием каменного укрытия, валялись окровавленные тряпки. А ведь мы почти десять дней долбали горку всей наличной артиллерией, танками и минометами, вызывая авиацию, которая обрабатывала вершину НУРСами. [44] НУРС — неуправляемый реактивный снаряд. Но там, где падал снаряд, оставалось лишь небольшое углубление да свежие сколы камня были чуть светлее нетронутого взрывом скального грунта.