Йозеф Глюкселиг - Сейф дьявола (роман и повести)

— Если официальная версия неправдива — а вы ее энергично отвергаете, — то нам стоит подумать, не является ли это заранее спланированной акцией. Если арест Гранднера только часть какой-то комбинации, то, естественно, возникает вопрос, от кого чехи узнали, что у торгового представителя фирмы ТАНАСС было далеко не торговое задание.

Штрайтцер вытер пот со лба и беспомощно произнес:

— Может, это простая случайность.

— Господь с вами, старина, — дружеским тоном заметил полковник, — в случайность могут поверить любовники, но не шеф филиала американской секретной службы в Мюнхене.

Штрайтцер уже понял, что сам себя загнал на тонкий лед. Нахмурившись, он сказал:

— Мне все же кажется…

— Мне не хотелось бы навевать вам плохие сны, Штрайтцер… — перебил его Говард и, поднимаясь, с улыбкой заметил: — Но вам следовало бы об этой истории серьезно подумать…

И Штрайтцер думал, серьезно думал. За четверть века он проделал для американцев много полезной работы. В конце концов, американская секретная служба за красивые глаза никому не платит. Штрайтцер в совершенстве владел всеми тонкостями разведывательной работы, был отважен и деловит. В какой-то период даже считался одним из асов европейской разведки.

А теперь шестидесятилетний рубеж давал себя знать, и все стало иначе. Все чаще и чаще он терял спокойствие, а при этом и умение предвидеть, подгонял себя и своих людей, чем создавал атмосферу постоянной нервозности. И самое страшное заключалось в том, что он утратил способность к риску…

Чем яснее Штрайтцер сознавал это, тем сильнее боялся, что это поймут и в Центре. А он пока не собирался уходить со сцены. И дело тут не в деньгах, у него их было достаточно. Просто он не хотел расставаться со своей средой. Он знал, как категорично в их деле оценивают работников — сам пользовался подобными критериями при оценке своих подчиненных. Поэтому естественно, что он сразу связал внезапный приезд Говарда с тем, что так волновало его в последнее время.

На следующее после ужина с полковником утро Штрайтцер вызвал к себе мужчину спортивного вида, которому на первый взгляд никто не дал бы сорока лет. Это был чехословацкий эмигрант Петр Галва — второй человек в филиале американской секретной службы в Мюнхене.

— Ну что? — осведомился Штрайтцер, как только Галва появился в дверях.

Тот часто заморгал, пригладил ладонью коротко подстриженные волосы:

— Разрешите сесть, герр директор?

Штрайтцер кивнул. Галва сел в кресло в ожидании дальнейших вопросов.

— Есть информация из Праги? — заметно спокойнее спросил Штрайтцер.

— Если вы имеете в виду случай с Гранднером, — неторопливо ответил Галва, — то подробности будут известны завтра утром…

— Утром… утром…

— Раймер вернется из Праги сегодня ночью и завтра утром проинформирует меня.

Штрайтцер минуту помолчал, потом встал и прошелся по кабинету, Галва повернулся к нему, но нервное состояние директора, казалось, не особенно его беспокоило.

— Кажется, у вас есть на этот счет свое мнение, герр Галва, не так ли?

— Разумеется… Мое мнение о Гранднере вы давно знаете.

— Знаю… Вы считаете его идиотом! — выпалил Штрайтцер.

— Ну-у, — протянул Галва, — так я о нем никогда не говорил. Правда в том, что я постоянно толкую ему об опасности чрезмерного пристрастия к алкоголю, а он на это ноль внимания.

— Он выпивает не больше других.

— Может быть, но пьянеет он значительно быстрее, чем другие.

Штрайтцер махнул рукой и сел в кресло рядом с Галвой, внезапно поняв, что его заместитель прав. Да он и сам неоднократно предупреждал об этом Гранднера. Предложив Галве сигару, Штрайтцер с улыбкой согласился:

— Действительно, долго он не выдерживает.

— Да, герр Штрайтцер, это вы точно подметили.

Штрайтцер быстро взглянул на своего собеседника, но в его глазах не увидел и тени иронии.

— Ну а теперь напомните мне, — сказал Штрайтцер, — что Гранднера послали в Прагу по моему устному указанию.

— Какой в этом смысл?

«Этот невозмутимый чех будет директором фирмы ТАНАСС, хоть он и эмигрант», — подумал Штрайтцер.

— Но вы же знаете, что это было именно так, — после паузы задумчиво произнес Штрайтцер. — Какой из этого получился бы превосходный скандал!

— Каждый, кто направляет агентов за рубеж, должен считаться с тем, что некоторые из них не вернутся, герр Штрайтцер. И какая разница, кто из нас его посылал. В конце концов, это не первый человек, который не возвратился.

— Вы, безусловно, правы, только вокруг этого случая что-то уж больно шумят.

— Я проанализировал, что Гранднер знает и что мог бы выдать на допросах. Получилось не очень много. Правда, я не знаю… — Галва замолчал, как будто подыскивая подходящую формулировку.

Вольфганг Штрайтцер сразу понял, куда целится его заместитель:

— Вы хотите сказать, что не знаете, о чем мог ему рассказать я, не так ли?

— Да, герр Штрайтцер. Это ведь ваш близкий друг.

— Безоговорочно заслуживающим доверие я его не считал, — решительно заявил Штрайтцер. И сказал правду: он был не настолько глуп.

— Тогда все в порядке. Гранднер не знает ни нашего резидента, ни агентурную сеть в Чехословакии… Ему известен один связной, и если мы это звено уберем, то ничего не случится. Он может выдать только одного нашего человека и отдельные организационные и кадровые вопросы фирмы ТАНАСС. В этом смысле он не скажет чехам больше того, что они уже знают.

— Безусловно, за эти годы они о нас кое-что узнали, — согласился Штрайтцер, для которого рассуждения Галвы были как целебный бальзам.

— Я только не пойму, почему именно вокруг случая с Гранднером надо устраивать такой шум, герр Штрайтцер?

Директор оставил вопрос без ответа. Он пока не считал нужным проинформировать своего заместителя о прилете полковника Говарда, особенно о тех проблемах, которые в связи с этим возникли.

— При этом вы, разумеется, исходите из самого худшего варианта: полиция задержала Гранднера за шпионаж и он признался во всем.

Галва улыбнулся:

— Если кто-то попался в руки полиции, каковы бы ни были причины, нужно брать во внимание все, даже самое худшее. В общем, мне ясно, в случае с Гранднером возможны несколько вариантов…

— То есть?

— Официальное сообщение о дорожном происшествии может быть правдой — это первый вариант и, по моему мнению, наиболее вероятный…

— Значит, вы верите, что он оказался способен на подобную глупость?

— Гранднер — да.

Штрайтцер кивком подтвердил, что слушает Галву со вниманием.

— Этот вариант был бы для нас самым выгодным… До тех пор, конечно, пока Гранднер не выдохнется и не выложит то, о чем его никто не спрашивал…