Йозеф Глюкселиг - Сейф дьявола (роман и повести)

Торанце спокойно кивнул:

— Вы… Но я не люблю, когда меня окружают чересчур нервные люди.

Галва должен был согласиться с ним, потому что чувствовал, что ведет себя неразумно. И главное, не то, что он говорил, а то, что с момента приземления в Стамбуле он казался слишком возбужденным.

— Турок приготовил для нас автомашину за углом, — вмешался в их разговор Крайски. — Документы и ключи у меня в кармане. Вы сами сядете за руль, шеф?

— Что за тачка? — спросил Галва.

— «Шевроле»… И вроде бы в порядке…

Галва утвердительно кивнул, взял у Крайского ключи и документы.

— У людей не всегда есть настроение петь песни, — примирительно обратился он к Торанце.

— Ну конечно, — согласился тот, — жаль только, что вам не повезло именно в этом городе.

А Галва думал о том, что именно в этом городе должна решиться его судьба — судьба чехословацкого разведчика.

Чем ниже опускалась на город ночь, тем больше усилий требовалось от Галвы, чтобы скрыть охватившее его смятение. Он оказался в тупике и не мог найти выхода из него. Если операция с инженером Машитой удастся — а поводов сомневаться в этом не было, — то перед ним откроется путь в американскую секретную службу. Тогда он достиг бы цели, о которой ни он, ни его пражские друзья не могли даже мечтать. Но какой ценой он заплатит за это? Он не знал, кто такой Машита, он знал только, какой интерес представляет этот Машита для американской секретной службы. В конце концов он пришел к выводу, что интерес к чехословацкому инженеру очень большой, потому что полковник Говард никогда по мелочам не играл. Следовательно, он, Галва, должен сделать все возможное, чтобы операция провалилась. Однако таким образом он захлопывал перед собой дверь. Но самое обидное заключалось в том, что он пока не знал, как эту дверь захлопнуть. Он знал, как провести операцию, но как ее провалить…

Галва мог справиться с Сантанелли и Крайским, но здесь был еще Торанце. Однако он не подозревал, что Торанце не единственный, кто стоит у него за спиной…

Недалеко от моста Ататюрка, в полупустом холле отеля, сидел Кларк и с улыбкой слушал стамбульского резидента американской секретной службы Сэма Робертса.

— Все будет подготовлено, можете быть спокойны, — оглядевшись вокруг, сказал Роберте. — Многое будет зависеть от того, какой вариант плана вы используете.

Кларк слегка усмехнулся:

— А вы?

— Буду ждать вас в порту.

— Тогда замечательно… — Кларк встал и, не прощаясь, вышел из отеля к своей машине, где его ждали два агента.

— Наконец-то… — проговорил один из них, но Кларк не обратил внимания на это замечание. Он завел машину и помчался по улицам ночного Стамбула к аэропорту.

Гроза пронеслась, и ночное небо над Мюнхеном засветилось множеством мерцающих звезд. Однако атмосфера в кабинете директора фирмы ТАНАСС напоминала предгрозовую. Как только Браудер сообщил Говарду информацию, переданную ему Пауэллом, полковник сразу же уехал из бара и разбудил Штрайтцера.

— Вы в конце концов должны высказать ваше мнение, — настойчиво требовал Говард.

Штрайтцер сидел неподалеку от письменного стола на довольно неудобном стуле, и создавалось впечатление, что от полковника и прикидывавшегося безразличным Браудера его отделяет невидимая стена.

— Но все-таки Галва казался порядочным человеком, — неуверенно проговорил Штрайтцер. — Не могу…

— Ну да, — перебил его Говард, — в какой-то степени он порядочный. Только для кого? Если он порядочный для чехов, то не может быть порядочным для нас!

Штрайтцер облизал губы и продолжал:

— Да, сэр… Информация этого англичанина свидетельствует о связи Галвы с известной нам Карпентье. Галва не докладывал об этой связи. Речь идет о женщине, которую мистер Пауэлл охарактеризовал как чехословацкого агента, поэтому этот вопрос следует рассматривать как серьезную угрозу нашим интересам…

Штрайтцер помолчал и закурил сигарету. От Говарда не ускользнуло, как старательно он пытался сдержать дрожь в пальцах.

— Ну а что дальше? — спросил Говард.

— Галва в Стамбуле, эта Карпенье, по-видимому, здесь… Едва ли она действует под старой фамилией, но у нас есть ее словесный портрет…

— Хорошо-хорошо… — махнул рукой Говард. — Что вы предлагаете, Гарри?

— В первую очередь я бы осмотрел квартиру Галвы, сэр…

— Пометьте себе, Штрайтцер, — спокойно распорядился Говард, и ему было совершенно безразлично, что он ставит директора фирмы ТАНАСС в положение школьника. — Или у вас нет людей, которые могли бы открыть замок?

— Есть, сэр, — стараясь овладеть собой, ответил Штрайтцер.

— А заодно я бы приказал этой же ночью собрать всех чехословацких эмигрантов, с которыми работал Галва. Я уверен, что из них можно будет кое-что вытянуть. У меня свое мнение об этих людях, — внезапно разговорился Браудер. — Все они выставляют себя чуть ли не антикоммунистическими главарями, но до того, как коммунисты слегка не надавили на них, они плясали под их дудку…

— Обеспечьте все это, Штрайтцер! А вы, Гарри, осмотрите квартиру Галвы.

Когда Штрайтцер уже был готов встать, полковник задержал его:

— Еще минуту. Без полиции, мне кажется, нам не обойтись. Что вы можете предложить?

— Это не так просто, сэр, но попытаться можно… — Штрайтцер на мгновение задумался, но до того уже решил про себя, что именно сейчас скажет этим американцам. — Вы, конечно, знаете, что советник полиции Доннер кое в чем нам помогает, но обстановка становится все более сложной… Еще совсем недавно кому-нибудь из американского командования достаточно было поднять телефонную трубку, и полиция арестовала бы половину Мюнхена. Сегодня все обстоит немного иначе — надеюсь, вы меня понимаете. Сейчас много новых идей и новых людей… Они, безусловно, и теперь арестуют эту Карпентье, но для себя. Мы не сможем препятствовать, чтобы они не воспользовались этим случаем в своих интересах, в первую очередь в интересах разведывательной службы Федеративной Республики Германии.

Директор фирмы ТАНАСС кончил говорить и вытер вспотевший лоб. Говард сидел как каменная статуя, но Браудер не удержался:

— Вы хотите сказать, что немцы работают против нас?

А Говард спокойно заметил:

— Он хочет сказать, что немцы работают прежде всего на себя. Мы так долго их учили походить на нас, что в конце концов они этому научились.

— Несмотря на это, я попытаюсь этот вопрос еще ночью обсудить с Доннером, мистер Говард, — сказал Штрайтцер и устало прикрыл глаза. Чувствовал он себя отвратительно. Будучи на два года моложе Говарда, он по сравнению с американцем казался древним стариком. До сих пор он не хотел смириться с тем, что Галва вел двойную игру, но где-то внутри у него уже зарождалось чувство, что фирму ТАНАСС трясет до основания.